Они обменялись любезными поклонами.
— У меня складывается впечатление, что вы спешите, — заметил Фролов. — Что, уже наскучила наша провинция, тоскуете по столичному свету? Или торопит высокопоставленный меценат-учредитель?
— Ни то и ни другое, Петр Федорович, — возразила Диана. — Сие — из области моих личных, дамских секретов, кои я раскрывать пока не намерена. Но, так или иначе, Охотничье общество в Казани учреждается, в том уже нет сомнений. И церемония открытия должна получиться отменной.
Она оглянулась на экипаж, поджидавший ее за мыском изумрудно-зеленого газона, там, где начиналась булыжная мостовая кремлевского спуска.
— Засим давайте прощаться, Петр Федорович. Надеюсь, я сумела вас убедить нарушить свое затворничество. Хотя бы ради меня.
«И приза», — чуть не ляпнула она вслух. Но вовремя прикусила не в меру бойкий язычок.
— До свиданьица, Диана Михайловна, — почтительно склонился над ее рукою Фролов.
— Ну, так я не прощаюсь, — были последние слова петербургской гостьи. После чего колеса ее экипажа мягко покатили по Кремлевке в сторону губернаторского сада.
«Значит, любишь засады? — думала дорогой Прекрасная Охотница. — Что ж, спасибо за предупреждение. По крайней мере, честно. Если он тот, кто ты думаешь, Дарьюшка. Если только тот…»
«Серьезная барышня, — размышлял Петр Федорович Фролов, прогуливаясь вдоль набережной и глядя искоса на чаек, тревожно кружащих над водной гладью Казанки. — Пожалуй, с такой может статься и в шиллеровских разбойников поиграть. Вот только кому держать яблоко? Об этом стоит подумать на досуге. Как и над призом. А неплохо ведь утереть нос всей этой кобелиной стае офицеров, университетских менторов и купчишек! Оч-чень неплохо, Петруша…»
И сам же себе сказал:
— Только что-то здесь не так. Какая-то еще подоплека есть у этой «охотничьей» истории. И суть, пожалуй, в одном…
Он свернул и спустился по каменным ступеням к самой кромке воды. От нее пахло гниющими водорослями и тянуло речной прохладой.
— Для чего этой блестящей дамочке понадобились охотники? Что за зверя она намерена скрасть нынче? Пожалуй, это и есть главный вопросец. И он, Петруша, почище гамлетовского, это я уже чую.
Охотничье чутье не подводило Фролова никогда. И он вдруг остро ощутил, как по спине пробежал быстрый и неуютный холодок опасности.
Что-то тут было не так. Точно потянуло запашком приманки, нарочного прикорма.
И приманка эта, скорее всего, была отравленной.
6. КОВАРСТВО КАПИТАНА
«Любезный Петр Федорович!
Вновь и вновь думаю о нашем с Вами разговоре, что случился давеча. Вы мне подали весьма забавную идею, которая чем дальше, тем сильнее меня увлекает. Хотя, быть может, и сами того не заметили. Пожалуй, я решусь ее при случае претворить в дело. Но только и вы уж явитесь, дорогой Петр Федорович. Потому как боюсь, без Вашего участия дело не выгорит. А то и обернется совершеннейшей ерундою. Помните об этом и думайте обо мне, хотя бы иногда.
Д. Арбенина».
Получив эту записку, Фролов некоторое время пребывал в задумчивости. Он так и не понял, что имела в виду Прекрасная Охотница, говоря о «забавной идее». И не мог вспомнить, когда мог подать таковую своенравной петербургской гостье. А между тем все мысли лучшего стрелка в губернии раз за разом неизменно возвращались к госпоже Арбениной.
Он шел по улице, изредка поглядывая на витрины бакалейных лавок, с наслаждением вдыхая полной грудью чистый и сладкий воздух мая. Уже прилетели стрижи и теперь с веселым свистом носились над крышами магазинов и государственных учреждений. Извозчики весело и беззлобно покрикивали на зазевавшихся пешеходов, прогуливающиеся повсюду дамы дружно демонстрировали последние парижские моды, и на душе у Петра Федоровича было легко и вольготно.
В кармане сюртука лежала записка от красивой и умной женщины, просившей думать о ней «хотя бы иногда». И уже одно это обстоятельство наполняло сердце Фролова веселой отвагою, а мыслям придавало легкий мечтательный флер. Он и сам себе дивился: давно с ним не случалось этакого!
«А что, — думал Петр Федорович, — в конце концов, и я не из последних людей в этом городе!»
Здешние земство и земское собрание давно уже чаяли заполучить его в свои деловые объятия, зная как человека слова. А что не деятельного и мало предприимчивого, так то дела былые, быльем же и поросли. Открытая государевым повелением в 1865 году Казанская губернская земская управа уже год вела с ним оживленную переписку, желая видеть Фролова в предстоящем перспективном деле. В городе спешили приступить к постройке конно-железной дороги, предприятию новому, требующему современного мышления. И оно нуждалось в свежих людях с высшим образованием и передовым, не зашоренным образом мыслей.