— У тебя замечательные духи, — вдруг сказал Саша и увидел, как лоб Макеевой слегка нахмурился.
— Элизабет Арден. «Зеленый чай». Туалетная вода, — дала ему полный отчет Макеева.
Решетников захохотал.
— Ну, слава Богу, теперь я тебя наконец-то узнал. — Он выдохнул с невероятным облегчением. — А то, что это думаю, за мадам…
Рита стояла и смотрела на него. На лице Саши стало больше морщин, щетина, срезанная под корень» отливала синевой от густоты, губы, твердые и ярко очерченные, утратили прежнюю юношескую мягкость и карминный девчоночий цвет. Вспомнился жаркий шепот за спиной: «Ты только посмотри, посмотри, какие губы у Сита-Решета. Говорят, он всем дает попробовать… Хи-хи-хи! Хочешь — попроси». Морозова, которая сидела всегда у нее за спиной, дышала в затылок. Скольких женщин целовали они? Рита почувствовала, как дернулось в тоске сердце, но потом она сказала себе, что эти губы целовали и ее тоже.
Она улыбнулась, кивнула:
— Да, мой любимый запах. Пахнет… началом чего-то… очень свежего.
Он стоял и молча рассматривал ее. Под его взглядом Рита не смутилась, она, тоже не отрываясь, разглядывала Решетникова и неожиданно поймала себя на простой мысли: а вот такой папа мог бы понравиться Ванечке?
— Ты здорово изменилась, Макуха. — Саша протянул ей руку. — Здравствуй, наконец.
Она протянула в ответ свою руку. Он стиснул кончики пальцев, и Рита почувствовала, каким странным образом это особенное пожатие отозвалось во всем теле.
Оно отозвалось огнем, оно обожгло ее, как чукотский безжалостный ветер. Когда ветер нестерпимо сильный, он несет с собой колючий снег, больше похожий на ледяную шугу из морозильника, а лицо чувствует при этом не холод, а нестерпимый жар. Так и сейчас. Но сейчас не намажешься нерповым жиром, пришла в голову смешная мысль. Рита не сдержалась и засмеялась.
— Здравствуй. — Она не убирала руку из его руки. — Изменилась? Ты так считаешь? — переспросила она. — Но столько времени прошло… — Она осторожно потянула руку высвобождаясь. Саша вначале не позволил, потом слегка отпустил. Рита пожала плечами, обтянутыми черной тонкой шерстью стильного пиджака.
— Похоже, прекрасного времени, Макеева, для тебя по крайней мере. Верно?
— Не обижаюсь.
Она уже собиралась окончательно освободиться от его пожатия, но Саша вдруг крепко стиснул самые кончики пальцев, они загорелись.
«А мог бы он другой рукой держать Ванечку?» — вдруг пришла ей в голову шальная мысль. Действительно шальная; когда она говорит с Аликом, никаких подобных видений не возникает.
Рита усмехнулась, а Решетников принял эту улыбку на свой счет.
— Я тоже рад тебя видеть, — заявил он со свойственной мужчине уверенностью, что если кто-то в этом мире улыбается, то только ему.
Он отпустил ее руку, посмотрел на школьные ворота, через которые текли люди с остатками тех разнообразных знаний, с которыми они когда-то отсюда вытекли. Проследив за его взглядом, Рита тоже посмотрела туда и вспомнила, почему она стоит здесь с ним, а не вольется в бурный поток, который в воротах школы уже начал пениться от чрезмерного наплыва благодарных учеников. Потом озабоченно перевела взгляд на штанину Решетникова и указала на машину:
— Пойдем, у меня есть чем почистить.
— Ага, значит, все-таки хочешь принести свои извинения?
— Нет, просто хочу получить благодарность.
Он не сразу двинулся с места. Да, конечно, люди меняются, но чтобы человек стал совершенно другим, такое разве возможно?
Наконец Саша сдвинулся с места, пошел к машине и сел в кресло рядом с водительским, наблюдая, как ее ноги появляются в салоне, как плотно она соединила колени, словно юная девушка, а рука, тонкая в запястье, потянулась к бардачку и вытащила спрей.
Он почему-то не думал о том, что человек с годами не просто вырастает, а созревает и становится самим собой. Таким, каким ему положено быть.
Саше Решетникову сказочно повезло в жизни — родители не ломали его, не воспитывали, они выявляли его самого и помогали войти в жизнь таким, какой он есть. Он не знал, что за семья у Макеевой, кажется, она жила с матерью.
— Слушай, вытяни ногу, иначе мне не достать, — потребовала Рита.
Саша подчинился. Она брызнула на штанину из баллона, пена мгновенно покрыла пятно, они сидели и молча наблюдали, как пузырьки лопаются, пена оседает, словно взбитые сливки на поверхности горячего кофе.
— А сейчас пройдемся щеточкой, — объявила Рита.