Когда он поставил вазу на прилавок, чтобы продавец выбил в кассе чек, Донна воскликнула:
- Ой, а я ее даже не заметила! Потому что не сводила с тебя глаз.
Услышав ее слова, Том почувствовал, что словно стал вдвое выше ростом, пока длинноволосый отсчитывал сдачу.
Когда они подошли к стеклянной двери с объявлением, он придержал ее, пропуская Донну вперед. Пока они шли к машине, он не сводил глаз с ее ног в темных узорчатых чулках, мелькающих под мини-юбкой. Восхитительное зрелище.
Он открыл для нее дверцу, потом обошел машину и сел на водительское место. Кондиционер он включать не стал - погода стояла прекрасная. Всю дорогу он напоминал себе, что за рулем следует быть внимательным. Когда она сидела, ее юбочка оказалась еще короче.
* * *
Место для машины отыскалось совсем рядом с подъездом его дома, и Том не упустил удачу.
- Иногда лучше быть везучим, чем хорошим, - заметил он.
Донна взглянула на него.
- Для меня всегда хорош.
Он обнимал Донну за талию, поднимаясь с ней по лестнице, и когда снял руку, чтобы достать ключи, она так тесно прижалась к нему, что он не смог засунуть ее в карман. Но все же с удовольствием попробовал. Ей это тоже пришлось по вкусу, и она прижалась еще теснее.
Пока он возился с нижним замком, она покусывала его за мочку уха, и в верхний он попал ключом далеко не с первой попытки. Наконец, оба ключа повернулись. Он распахнул дверь.
На них дунул кондиционированный воздух. Том ощутил, как его воспоминания движутся вперед. Он не вошел сразу, оставшись возле двери, и это происходило медленно. Так, вероятно, оказалось хуже.
Теперь он видел Донну другими глазами. Она не могла вынести семидесятых, даже находясь в них. Он всегда жил собственной, независимой жизнью, по крайней мере, пытался. И они из-за этого всегда ссорились.
Он вспомнил стакан, разбившийся о стену - а не о его голову. Ему просто повезло, потому что ей было все равно, куда его швырять. Ее ладонь дернулась к щеке. Том знал, что она вспомнила пощечину. Сдавленно всхлипнув, Донна повернулась и, спотыкаясь, стала спускаться по лестнице.
Он непроизвольно шагнул следом. Едва он очутился достаточно далеко от дверей, воспоминания о неприятностях начали слабеть. Она тоже остановилась и посмотрела на него снизу вверх.
- Плохи наши дела, - сказала она, покачав головой. - Неудивительно, что мы все время не уживались.
- Неудивительно, - глухо отозвался Том, ощущая горечь и боль неудачи; слишком многое произошло слишком быстро. Он был одновременно возбужден, зол и эмоционально травмирован. Спустившись, он встал рядом с Донной. Она не побежала, не набросилась на него, и это кое о чем говорило. Рядом с ней ему стало легче. В шестидесятые ему всегда было легче возле нее.
Он глубоко вдохнул.
- Я сейчас пойду и выключу кондиционер.
- Ты уверен, что хочешь это сделать? Не хочу, чтобы ты ради меня менял что-то в квартире.
- Мне от этого хуже не станет, - ответил он, надеясь, что не лжет самому себе.
Она сжала его руку.
- Ты просто прелесть. Постараюсь тебя за это осчастливить.
Обещание ее слов погнало его вверх через две ступеньки. Несколько прыжков вдоль коридора - и вот он в квартире.
Он оказался прав. Внутрь и в самом деле лучше заходить сразу, а не постепенно - точно так, ныряя в бассейн с холодной водой, быстрее привыкаешь к холоду, чем при медленном погружении. Воспоминания, разумеется, нахлынули потоком, как и всегда, но в полностью кондиционированном конце семидесятых его квартиры они были старыми и не ранили с прежней силой, как когда были совсем свежими.
Он взялся за ручку хроностата, повернул ее решительным движением. Гул смолк. Привычного, почти не воспринимаемого шума не стало. Он прошел в спальню и распахнул окна, чтобы уличный воздух вошел быстрее. В голове снова замелькала мешанина воспоминаний, но лишь на несколько секунд: теперь они скорее уходили, чем возвращались.
Когда он вошел в комнату, со столика уже исчез маленький калькулятор. Хороший признак, подумал он и взглянул на стрелку хроностата. Так, уже опустилась почти до семидесяти. Он несколько раз открыл и закрыл входную дверь, впуская свежий воздух. В голове опять замелькало, но совсем ненадолго.
Он снова проверил стрелку. Шестьдесят восемь. Да, достаточно. Донна все еще ждет на лестнице.
- Заходи, - позвал он.
- Иду, - отозвалась она. Теперь она бежала вверх через две ступеньки.
- Хочешь вина?
- Конечно. Любого, какое найдется.
Том открыл холодильник. В нем стояла полугаллонная бутылка "Спаньяды". Он наполнил два стакана, принес их в комнату.
- А мне нравится плакат, - заметила она, указывая на огромное черно-белое полотно размером с афишу и призывом "ПРОДОЛЖАЙТЕ НЕСТИ ЧУШЬ". Пока работал кондиционер, его не было, но раз он понравился Донне, то Том даже не стал обращать внимания на исчезновение китайской картины, которую сменил плакат.
А потом, как и множество раз в прошлом, они направились в спальню. Позднее, все еще голый, Том перетащил в спальню телевизор, включил его, покрутил колесико настройки, отыскал выпуск новостей и плюхнулся рядом с Донной.
Некоторое время он почти не прислушивался к нему - наблюдать, как медленно тает румянец в ложбинке между грудей Донны было гораздо интереснее. Краем уха он уловил, что в Миннесоте, наконец, потеплело до тридцатых.
- Еще паршиво, но уже лучше, - пробормотал он, лишь бы подтвердить, что следит за передачей.
Донна кивнула - она смотрела внимательно.
- Помнишь, как прошлой зимой похолодало ниже нуля и правительство пыталось доставить продукты на запряженных лошадьми санях? Люди голодали. В Соединенных Штатах - и голодали! До сих пор не могу поверить.
- Ужасно, - согласился Том и тоже начал смотреть, потому что начался прогноз погоды. Как и обычно, диктор говорил с неестественной бодростью:
- В большинстве прилегающих к городу районов завтра ожидается начало семидесятых, - радостно сообщил он, тыкая указкой в карту, - в долинах и пустыне потеплеет до середины или конца семидесятых. П_р_е_к_р_а_с_н_о_й тебе погоды, Лос-Анджелес!
И он снова ткнул в карту.
Донна медленно и глубоко вдохнула. - Мне лучше уйти, - произнесла она, застав Тома врасплох, потом села на краю постели, вывернула трусики и одела их.
- А я надеялся, что ты останешься. - Он хотел произнести эти слова с болью в голосе, но опасался, что вместо нее пробьется обида.
Очевидно, ему удалась нужная интонация, потому что Донна тихо ответила:
- Том, сейчас я тебя очень люблю. Но если я проведу эту ночь с тобой - в прямом смысле, - и мы проснемся в начале семидесятых, то что тогда случится?
Нахмуренное лицо Тома показало, что он знает ответ на этот вопрос. Донна грустно кивнула, но все же встала и начала натягивать колготки. Мысль о ее уходе причиняла Тому боль, потому что сейчас и он по-настоящему ее любил.
- Послушай, - осторожно начал он, - допустим, я установлю кондиционер на шестьдесят восемь. Тогда ты останешься?
Вопрос захватил Донну врасплох.
- Ты действительно этого хочешь? - спросила она. В ее голосе чувствовалось сомнение, но все-таки она вернулась и села на постель.
Теперь и Том задумался, верит ли он собственным словам. В конце шестидесятых его квартира станет совсем другой. К примеру, ему будет очень не хватать маленького калькулятора. Вместо него где-то в квартире должна находиться счетная линейка, но линейкой при его профессии не очень-то заработаешь. И это лишь мелочь, верхушка айсберга. В шестидесятые замороженная пицца на вкус гораздо больше походила на картон, чем позднее. Но...