Я не буду дальше углубляться в русско-американские отношения. Но я почти уверена, что там, в США, по телику также крутят зажравшихся русских с пустыми стеклянными глазами и бутылкой водки в руке.
Как глупо пропадают две лучших страны мира…
Только села я читать, как раздался звонок. И, кажется, я знаю, кто это. Я подорвалась с кровати и побежала в прихожую, поймав себя на мысли, что, первое, я в пижаме и, второе, у меня рот до ушей. Я пыталась подавить улыбку, но не получилось. И вот я стою перед дверью в одной пижаме и с «Многочисленными Катеринами» Джона Грина в руках. Елеазар и мама, открывшая ему калитку, зашли в прихожую.
- Доброе утро, - произнёс Елеазар.
- Привет, - ответила я, смущенно улыбаясь. Что это со мной? Растаяла при виде красных щёчек от природы бледного мальчика? Стоп, так он краснеет из-за меня? Тьфу ты, блин, дура! Он же замёрз, на улице морозяка такая!
- Ты проходи. Мы сейчас завтракать будем, ты с нами? – спросила мама у Елеазара.
- Да нет, я уже завтракал.
- Ты замёрз, тебе нужен чай, - возразила я, - чай хороший.
Елеазар широко улыбнулся.
- Ну, хорошо. Если только хороший чай.
И тут чёрт дёрнул меня за уши. Я подняла руки с книжкой вверх и сказала: «Хороший чай с хорошим льдом! Бугагагага!», - а потом преспокойно пошла ставить чайник. Елеазар всё ещё улыбался, а мама даже немножечко усмехнулась. Шутка удалась, галочку за ушко!
Налив нам троим чаю, я пригласила всех к столу. На стол я поставила вазочку с печеньем, вафлями и конфетами. Мне хотелось казаться как можно гостеприимнее для Елеазара. Когда он отворачивался, мама строила мне рожицы, типа пародируя меня, какая я хозяйственная, качаю пятой точкой в разные стороны и вообще стараюсь всеми способами привлечь внимание мальчишки. На это всё я презрительно фыркнула. Хорошо, что Елеазар ничего этого не заметил, а если и заметил, то не подал виду.
- Ладно, детки, я на работу, а вы тут как-нибудь сами, - улыбнулась мама. Она работала с часу тридцати до одиннадцати у папы. Он у меня вроде как бизнесмен. Малый бизнес, всё такое. А мама решает проблемы с бумагами. Пригодилось-таки образование.
- Пока, - сказала я, когда мама уходила.
Потом мы с Елеазаром достали карты. За игрой мы разговорились.
- А что привело тебя в церковь, - спросила я где-то на середине разговора, когда было сыгранно около десяти партий в «Дурака» и Елеазар, по крайней мере, с виду, расслабился и был готов к любым интимным разговорам. Да, я считаю разговор о его религии интимным, ведь это личное дело каждого и Елеазар не стал бы распространяться об этом с кем попало. А я больше, чем уверена, что для него я не «кто попало».
- Это очень долгая история, - улыбнулся Елеазар.
- Расскажи, - как можно мягче попросила я.
- Однажды к моей старшей сестре Еве в класс пришёл батюшка. Он подарил ей свою Библию. Эта Библия была маленькая, но тяжёлая. В таком коричневом переплёте, - Елеазар вздохнул, и его улыбка медленно стало становиться искусственной, - Я просто не знаю, стоит ли ворошить прошлое…
- Но ведь ты уже начал рассказывать, - разочарованно сказала я.
- Да, - тихо произнёс Елеазар, - Бита, - добавил он и убрал стопку карт в сторону.
Я положила на стол две девятки, и Елеазар отбил их королём и десяткой.
- Меня тогда даже в планах не было. Ей было восемь. А потом родился я. Это она придумала мне имя. Долго спорила с отцом, доказывая, что Елеазар звучит лучше, чем Антон или Саша.
Я убрала «биту» на её законное место.
- Она меня безумно любила. И на ночь читала мне свою Библию. Мне так нравились эти чудесные истории. И пусть тогда я ещё не умел читать, мне всё равно хотелось забрать у неё книгу и проверить, нет ли там картинок. Я очень хотел знать, как выглядит Иисус. Но для Евы эта Библия была настоящим сокровищем, и она прятала её от меня. А когда мне было пять или шесть, я уже не очень хорошо помню, Ева взяла меня с собой в церковь. Её имя было случайностью. Просто маме оно очень понравилось. Ева же верила, что это Господь послал её матери мысль о том, чтобы дать ей это имя. Тогда она и познакомила меня с отцом Михаилом. У него ещё не было седых волос. И борода была не такой длинной. Меня научили молиться, рассказали всё, что я так долго хотел спросить у Евы, но у неё не было времени. Я ходил вместе с ней в церковь каждое воскресение, и причащаться тоже ходил. Лет до десяти.