Очнулся Леон в больнице и первой, кого он увидел, была, как ни странно, Харт. Блондинка держала в руках большую оранжевую кружку и усмехнулась ему, когда поняла, что он открыл глаза. Леон хотел поправить волосы, но когда попытался поднять правую руку, невыносимая боль заставила его изменить план. Вместо этого, он насколько мог грациозно сел в кровати и недовольно спросил:
— Во-первых, где я?
— В Нью Йорке, — без запинки отрапортовала Харт, но Леон не обратил на это внимания:
— …а во-вторых, кто сказал, что твоя уродливая кружка должна быть первым, что я увижу, открыв глаза?
Эллисон только щелкнула языком, не выказав, впрочем, ни следа раздражения:
— Что ж, мне говорили, что ты умеешь быть изрядным козлом. Не переживай, я не обхаживать тебя пришла.
Леон недоверчиво прищурил глаза, но Харт только сунула свою оранжевую кружку ему в руки:
— Заткнись и пей, потом поговорим.
— Ненавижу оранжевый.
Месяц спустя
Вечеринка была в самом разгаре. Роскошный пентхаус в Верхнем Ист-Сайде был залит светом огромных люстр покрытых сусальным золотом, люди смеялись, пили шампанское и пытались получить максимум удовольствия от мероприятия, на которое никто на самом деле не хотел идти, ведь благотворительные вечера Фолбергов были настолько же скучными, насколько и бессмысленными. Кристал успела повидать всех, кого видеть не хотела, а также поучаствовать в просто неприличном количестве светских бесед. Чек на какое-то очередное благое дело тоже пришлось отдать. Поправив несуществующую складку на расшитом зеленым стеклярусом платье от Эли Сааб, Крис взяла с подноса бокал «Вдовы Клико» и принялась рассматривать зал. Ничто и никогда не меняется в «Высшем Свете» — толпа напыщенных пингвинов, легенды и герои, тихая музыка, роскошные залы и легкий флер лицемерия. Девушка была слишком сосредоточена, рассматривая отражение огромных, сияющих тысячей огней люстр на сверкающем паркете, чтобы заметить судью Вайнштейна, подошедшего с другого конца зала и теперь с любопытством разглядывавшего ее.
— Эти люди знают толк в напольных покрытиях, не так ли, леди Рэтлифф?
Выдернутая из размышлений о том, сколько часов прислуге требуется в день, чтобы поддерживать чертов паркет в таком безупречном состоянии, Кристал рассеянно улыбнулась:
— Скорее, они просто наняли хорошего дизайнера.
— Наконец-то! — Расхохотался мужчина и она невольно улыбнулась. Над нуворишами Фолбергами всегда по-доброму посмеивались из-за абсолютного отсутствия вкуса. Особенно всем полюбились золотые краны в виде дельфинов в ванных комнатах.
— Могу ли я пригласить леди на танец? — Спросил Вайнштейн. Он был низковат, полноват и к своим шестидесяти годам успел растерять большую часть огненно-рыжей шевелюры. Тем не менее, верховный судья Роберт Вайнштейн обладал совершенно безумной смесью харизмы, остроумия и искренней доброты, а поэтому был совершенно очарователен. Искренне улыбнувшись пожилому джентльмену, Крис вложила свою ладонь в его протянутую руку, и, выйдя в центр зала, закружилась с ним в танце.
Последние несколько лет Кристал жила в Верхнем Ист-Сайде, как и мечтала когда-то. Она родилась и выросла в Бруклине и с тринадцати лет тайком от матери сбегала в Манхэттен — посмотреть на небоскребы, дорогие бутики и самых разных людей. Крис с детства любила теряться в большом городе. Вернувшись после пяти лет странствий по Европе, девушке не составило труда завести полезные знакомства и стать вхожей в лучшие дома Нью Йорка. Крис прижилась здесь, и теперь, каждый раз возвращаясь черт-те откуда с очередного дела, чувствовала будто возвращается домой. Впервые за долгое время она чувствовала будто у нее вообще есть дом. Разумеется, все знали ее как леди Элизабет Рэтлифф, аристократку из Старого Света. Леди Рэтлифф обладала хорошими манерами, никогда не ввязывалась в скандалы и наотрез отказывалась мелькать в светской хронике, считая подобные развлечения ниже своего достоинства. Тем не менее, она посещала все возможные увеселительные мероприятия, делала щедрые пожертвования и весело щебетала с женами влиятельных мужчин. Именно так она иногда находила работу для Кристал, хоть та и так не испытывала недостатка в заказах. Правду говорят: сначала ты работаешь на имя, а потом — имя на тебя. Танцуя с верховным судьей, девушка думала о том, что хочет послать все к чертовой матери. Надоело скрываться, надоело делать грязную работу, надоело вечно оглядываться через плечо. Возможно, впервые в жизни ей хотелось того, от чего она всегда бежала — стать обычной.
— Как поживает барон Рэтлифф? — Подмигнул ей мужчина.
— Он умер восемь лет назад, — немного обескураженно улыбнулась Крис.
— Ну и шутница! — Расхохотался судья, — передавайте ему мои наилучшие пожелания и скажите, что мои друзья в Лондоне наконец получили информацию о той редкой птице, — все так же беззаботно улыбаясь сказал он. Кристал вскинула бровь, пытаясь расшифровать его слова и сбилась с шага. Никакого барона Рэтлиффа в данном времени не существовало и в помине — последний действительно скончался восемь лет назад, оставив наследство дочери тихо жившей в Уилтишире и никогда не появлявшейся в светских хрониках — во всем этом Кристал специально убедилась, когда выбирала новое имя. Беспечная улыбка верховного судьи не давала никаких подсказок. Но друзья в Лондоне… при чем тут Лондон?
Внезапно музыка стихла и мужчина поклонился. Танец закончился. Отведя Кристал в ее закуток, он тихо и серьезно сказал:
— Будьте начеку, птенчик.
Судья давно скрылся в толпе, но Кристал продолжала смотреть ему вслед невидящими глазами. Пазл сложился. Друзья в Лондоне — спецслужбы, редкая птица — она сама. Ее нашли. Крис всегда знала, что так и будет, ведь она всегда пряталась на самых видных местах. Во-первых, потому что на виду будут искать в последнюю очередь, а во-вторых, чтобы сохранить хоть какое-то подобие нормальной жизни.
Совершенно очевидно, что Судья знал, кто она. Вполне возможно, знал с самого начала, но ничего не предпринимал. Раз он сообщил ей, что пора бежать, значит, не хотел, чтобы ее поймали. Его мотивов Кристал не знала, да и не была уверена, что у мужчины они вообще были. Единственное, что она знала наверняка — ее жизнь в Нью Йорке окончена. Возможно, сейчас идеальное время, чтобы завершить свою блестящую карьеру и залечь глубоко на дно. Девушка тяжело вздохнула: ей было действительно жаль уезжать.
Заметив волнение в толпе, Кристал отступила поглубже в тень, но это были всего лишь новые гости. Когда ажиотаж вокруг новоприбывших немного стих, девушка наконец рассмотрела их и чуть не уронила бокал — в пятнадцати шагах от нее стоял ни кто иной как Леон Рейнольдс и выглядел потрясающе. На нем был безупречно сидящий смокинг, его светлые волосы, как, впрочем, и всегда лежали в творческом беспорядке и парень то и дело небрежно откидывал непослушную челку с глаз. Леон неспешно переговаривался с нефтяным магнатом Терренсом Рэйем, а на его руке висела миниатюрная блондинка в черном платье. Конечно, очередная подружка. Закатив глаза, Кристал вышла из тени и подойдя поближе, завела беседу с Мередит Голденблатт. В конце концов, каким образом Леон ее заметит, если она так и простоит до конца вечера в углу? Стараясь вести себя непринужденно, девушка встряхнула копной длинных каштановых волос, уложенных в голливудскую укладку и тут же отругала себя за идиотское поведение. В конце концов даже если он заметит ее, он пришел сюда с женщиной. Градус настроения и так стремившийся к нулю, резко упал еще ниже.