— Ну, так что же?
— А Косте разрешили. Это печать департамента ирригации.
Он поднял кокос и перенес его на другое место, подальше от ее нарядных туфель. Ирочка пошла за ним. Божок, стоявший на маленьком столике в углу, ее заинтересовал.
— Ой, что это? — воскликнула она. — Какой этруск прелестный!
Игорь едва успел перехватить ее пухлую руку, протянувшуюся к божку. При этом он с удивлением отметил слово «этруск», поразительно точное, насколько ему судить дозволялось: такого же, с оплывшим животом, толстяка он видел на фотографии этрусского надгробия, — и не мог не позавидовать Ирочкиной зоркости. Вообще… вообще они были в чем-то близки, он и Ирочка, это витало в воздухе, хотя никем никогда не формулировалось. В лучшие времена Ирочка с ним, беседовала, ей сразу удалось найти верный тон старшей сестры, у Нины-маленькой это получалось намного хуже.
Как бы то ни было, он поспешно и не совсем вежливо схватил свое сокровище и сунул в нагрудный карман рубашки: божка он берег для Сони, как Костя берег для него самого.
Ирочка с удивлением на него посмотрела, но ничего не сказала.
— Не понимаю этих дурацких предрассудков, — с неожиданной злостью заговорила она после паузы. — Отчего, когда люди собираются вместе, они тут же начинают готовить еду?
Это был риторический вопрос, и Игорь промолчал.
— Ну, добро бы в старые времена, — говорила Ирочка, расхаживая по комнате, как чайка. Да, она была похожа на чайку, в своем цыганском платье и дорогих гранатовых бусах: и профиль у нее был чаячий, и озабоченные движения головы, и походка, и выражение круглых глаз. Должно быть, она любила и умела злиться, а веселенькой становилась только напоказ. — Добро бы в старые времена, когда обильная еда сама по себе была праздником, когда даже вид накрытого стола вызывал оживление. Теперь же каждый у себя дома может покушать ничем не хуже, притом по собственному вкусу, ничью стряпню не расхваливая. Не понимаю, не понимаю! Вместо того чтобы смотреть друг на друга, кто-то нас заставляет с неестественным азартом поедать чужие винегреты, пачкаться в жиру, любоваться коллективным ковырянием в зубах. Да еще пить вино — и тоже в принудительном порядке. Я неправа, Игорек? Или ты любитель застолий?
Ирочка любила поговорить и делала это по-мужски, энергично. В другое время Игорь с удовольствием подхватил бы тему, но сейчас было не то настроение.
— В гости надо приходить натощак, — сказал он, — а не наедаться заранее в одиночку.
— Ого! — Ирочка тонко улыбнулась. — А ты стал злой, Игорек. Взрослеешь, мудреешь.
По-видимому, она все же обиделась, потому что, постояв в дверях минуту-другую, повернулась и вышла. Должно быть, в ванную, подумал Игорь, дорисовывать глазки. Тушка «этруска» мягко пульсировала возле самого его сердца. Любопытно, к кому перейдет божок от Сони… Но эта мысль, едва мелькнув в голове, тут же заглохла: ни к кому, пока ни к кому.
— За стол, за стол! — нараспев позвала мама. Отец, Ирочка, Нина-маленькая, Костя — все столпились в дверях гостиной, началась неловкая процедура усаживания. После долгих пререканий, отнекиваний и реверансов отец занял правый конец стола, спиною к боковой стенке, мама зарезервировала за собой другой торец, ближе к двери, чтобы удобнее было бегать на кухню. Ирочку как почетную гостью (именно так выразился Костя) попросили сесть на диван, в самом центре, откуда, впрочем, экран было видно хуже всего, потому что диван был довольно низок, и Ирочка, принужденно смеясь, призналась, что она совсем здесь утонула. Игорь, нахохлясь, забился на диван в самый угол, ближе к отцу. Нина-маленькая села возле матери. Костя стоял около слайд-проектора и выжидательно смотрел на Игоря. Ирочка похлопала рукой по дивану рядом с собой — он ее, казалось, не видел.
— Ну, в чем дело, Гошка? — с досадой спросил Костя. — Ты сделал, как тебе было сказано?
Игорь покачал головой. Сердце у него гулко заколотилось. Он понял, что Костя настроен решительно, и, как от визита к зубному врачу, тут не отвертишься.
— Ну, хорошо, вставай, — безжалостно сказал Костя, — вместе пойдем.
Все заволновались, заговорили, кроме Игоря, который, сутулясь, стал вылезать из-за стола.
— Смотрите, мы все здесь без вас съедим! — резким чаячьим голосом кричала Ирочка, притворяясь веселой, хотя недоумевала не меньше, чем все. — Всю эту вкуснятину съедим, ничего не оставим!
Нина-маленькая хотела было тоже принять участие в общем хоре недовольства, но взглянула на Игоря, потом на Костю и, по-видимому, все поняла.
— Надо предупреждать заранее, — сказала она, фыркнув, наклонилась к маме и что-то шепнула ей на ухо.