Все заволновались, заговорили, кроме Игоря, который, сутулясь, стал вылезать из-за стола.
— Смотрите, мы все здесь без вас съедим! — резким чаячьим голосом кричала Ирочка, притворяясь веселой, хотя недоумевала не меньше, чем все. — Всю эту вкуснятину съедим, ничего не оставим!
Нина-маленькая хотела было тоже принять участие в общем хоре недовольства, но взглянула на Игоря, потом на Костю и, по-видимому, все поняла.
— Надо предупреждать заранее, — сказала она, фыркнув, наклонилась к маме и что-то шепнула ей на ухо.
Лицо у мамы вытянулось.
— Костенька… — жалобно проговорила она. — Неудобно как-то… Сережа, скажи!
Она обратилась за поддержкой к отцу. Отец нахмурился, соображая, посмотрел на Нину-маленькую, та сделала движение губами, и отец понял. Лицо его прояснилось.
— А что? — сказал он. — Хорошая идея. И очень вовремя. Сходите, сходите.
— Ну что, ну что такое? — засуетилась Ирочка, подпрыгивая на диване: ей, разумеется, больше всех было нужно. — Мне тоже интересно!
И мама сдалась.
— Розовую рубашечку надень… — сказала она Косте. Поднялась и пошла на кухню.
— Ну вот! — Костя весело хлопнул Игоря по плечу. — А ты сомневался. Пойдет мне розовая рубашечка?
Игорь молчал. Он чувствовал: не кончится это добром.
9
«Дядя Жора» долго пыхтел, возясь с замком, и приговаривал, будто на руках у него был младенец:
— А вот и наша мамочка пришла… Наша мамочка ключик забыла…
— Что, у них маленький родился? — вполголоса спросил Костя.
— Н-не знаю… — пробормотал Игорь, и Костя засмеялся.
Костя был очень красив сейчас — в костюме, при галстуке он не казался таким худым, и розовая рубашка, мама права, очень его молодила.
Наконец дверь открылась. «Дядя Жора», держа за руку Ивана, прищурился, вгляделся в лицо Кости.
— Простите… — вопросительно проговорил он. Улыбаясь, Костя хотел было назвать себя, но его перебил Иван.
— Желтый какой-то пришел, — сказал он басом. — Чего смотришь? Сейчас убью теба…
У него это убедительно получилось: «теба», а не «тебя». Чувствовалось, что такой человек шутить не станет.
— Вот это да, — удивился Костя. — Здорово же у нас соседей встречают!
Тут «дядя Жора» взглянул на выступившего вперед Игоря, и лицо его осветилось догадкой.
— Котька! — радостно вскрикнул он и кинулся через порог обниматься. А поскольку все, что он делал, он делал от души и чрезвычайно эмоционально, эти объятия заняли продолжительное время. — Котька, Костенька! — то отстраняясь и глядя на Костю слезящимися глазами, то вновь кидаясь ему на шею, приговаривал «дядя Жора». — А возмужал! А загорел! Не-у-зна-ваем! Честное слово, неузнаваем!
На площадке сквозило, а Иван был одет в легонькую рубашонку и колготки, поэтому Костя бережно, но настойчиво водворил «дядю Жору» в прихожую, впустил Игоря и захлопнул за своей спиною дверь.
— Радость-то какая! — суетился, пятясь, «дядя Жора». — Ну, проходите, гости дорогие. У нас, правда, не прибрано, родственница из Брянска приехала, с Натальюшкой по магазинам пустилась, а я вот сижу…
Он был, разумеется, дезабилье и, спохватившись, убежал в ванную комнату одеваться. Костя присел на корточки, взял за плечи Ивана.
— Так, значит, в Брянске таких выращивают? — спросил он. — Таких, лютых?
Ивану это слово понравилось.
— Ага, я лютый, — сказал он. — А вы за тетей Соней пришли?
— За тетей Соней, — ответил Костя, присаживаясь к столу. Игорь стоял, он и ему кивнул; садись, не стесняйся. — А ты откуда знаешь?
Она не пойдет, — сказал Иван. — Ей это сдалось на черта. — И, видимо, считая, что предмет разговора исчерпан, он сел у ног гостей на палас и стал, бибикая и фыркая, возиться с игрушечной машинкой. Время от времени он, впрочем, поднимал личико и смотрел на гостей смышлеными карими глазами.
Вбежал «дядя Жора». Он был уже в синем спортивном костюме и походил на немолодого боксера в весе пера.
— Ну, рассказывай! — придвинув стул поближе, возбужденно проговорил он. — Что, допекают инсургенты?
— Про инсургентов тебе лучше Игорь расскажет, — с усмешкой ответил Костя. — А про другое — долго, весь отпуск как раз и займет. Давай-ка к нам поднимайся, я сейчас слайды буду показывать.
— Нет, Котя, не могу, — сокрушенно сказал «дядя Жора». — Ивана одного не оставишь. С огромной бы радостью, но увы…
— Сам-то когда такого заведешь? — поинтересовался Костя.
— После тебя, дорогой, после тебя, — отпарировал «дядя Жора». — У меня все же дочка на выданье, не забывай. Твоя очередь.
— В таком случае, может быть, дочку отпустишь? — предложил Костя. — Они ведь, я слышал, с Игорем не разлей-вода, так что скучно ей не будет. Дома она?
«Дядя Жора» покосился на закрытую дверь и сказал, отчего-то понизив голос:
— Дома. Сейчас позову. — Он помедлил, откашлялся, потом громким фальцетом прокричал: — Сонюшка! Сонюшка, выйди, пожалуйста.
Тишина. Игорь сник.
— Может быть, она спит? — предположил Костя.
— Нет, не спит она, — сказал вдруг Иван. — Вон они, ноги ее. В красных тапочках, у двери стоят. Я вижу.
— Сонюшка! — безнадежным голосом повторил «дядя Жора».
— А теперь отошла, — радостно сообщил Иван.
Наступила неловкая пауза. Игорь стал было подниматься, но Костя взглядом приказал ему: сиди.
— Так и живем, — тихо сказал «дядя Жора». — Ты уж извини меня, Котя, что обременяю тебя своими заботами… да не с кем поговорить. Мучаюсь, как не знаю кто… как собака.
Костя сочувственно молчал.
— Вот — моя семья. — «Дядя Жора» широко развел руками. — Я их без памяти люблю, обеих моих девчонок. Счастлив — не знаю как. Без них я никто. Понимаю, что назвать меня отцом такая взрослая девочка может лишь с усилием: не представителен, суетлив, что уж там говорить. Ладно, не гонюсь за этим, могу любить и просто так, без отдачи…
Костя бегло взглянул на Игоря.
— В чем же проблема? — спросил он.
— Губит себя мне назло, — горестно сказал «дядя Жора», — демонстративно не хочет учиться. Доказывает, что без меня было лучше. Но я-то, я что могу сделать? Наверно, ты был прав три года назад… Помнишь наш разговор? — Костя кивнул. — Я слишком долго тянул. Знал, что Наталья одна, всеми брошена, мучается с ребенком, — и все колебался: нужен я им или не нужен? Вот моя осторожность мне и аукнулась…
— Георгий Борисович, — не выдержал Игорь, — дело обстоит несколько иначе…
— Гоша, помолчи, — строго сказал ему Костя.
— Нет, почему же? — печально улыбаясь, возразил «дядя Жора». — Игорь у нас свой человек…
И в это время открылась дверь, и Соня в простом, но красивом голубом платье (темно-рыжие волосы рассыпались по плечам) вышла из маленькой комнаты.
— Я готова, извините, что заставила ждать, — без остановки проговорила она и пошла в прихожую.
Игорь вскочил и побежал за нею.
— Ты красивая сегодня, — сказал он на площадке. — Ты красивее всех.
— Да? — вяло отозвалась она.
Веселый, улыбающийся, появился Костя.
— Не правда ли, Константин Сергеевич, — взглянула на него Соня, — такое впечатление, что в Москве все только обо мне и говорят?
10
Дверь у Шутиновых открывалась беззвучно, и, стоя уже в прихожей, Игорь, Соня и Костя услышали мамины слова:
— Не к лицу школьнице так долго наряжаться. Если накрашенная придет — не пущу на порог, честное слово.
— Ишь, развоевалась! — засмеялся отец. — Пустишь, в каком угодно виде.
— Эй, осторожнее про нас! — крикнул Костя. — Мы уже прибыли!
Игорь с беспокойством взглянул на Соню: напряженно улыбаясь, она посмотрела в зеркало возле вешалки, прищурилась на Ирочкину шубку, поискала глазами ее сапоги, нашла, пренебрежительно дернула плечиком. Собственная внешность, по-видимому, Соню не волновала: она не стала «обираться» (так суету у зеркала называла Нина-маленькая) и вопросительно повернулась к Косте. Разумеется, она была права, ожидая от него, как от старшего, указаний, но на какой-то миг Игорь ощутил необязательность своего здесь присутствия и удивился этому новому для себя ощущению.