Но не его юридические успехи заставляли студенток восторженно вздыхать, завидев Марка Уотсона. Он был поразительно хорош собой — словно ожившая картина пера художника эпохи Возрождения. Густые каштановые волосы касались завитками широких плеч, карие глаза взирали на мир с легкой усмешкой, всегда выбритый до идеальной гладкости мужественный подбородок слегка смягчала насмешливая ямочка посередине. Ему шел любой костюм — от спортивной футболки до смокинга, а на его мускулистых ногах одинаково хорошо смотрелись как деловые брюки, так и бриджи для верховой езды, в которых Марк появлялся в Оксфорде во время охотничьих сезонов. В общем, адвокат Уотсон был признанным «чудом природы».
Сидя за столом напротив него, Лиз Смолвуд с удовольствием разглядывала это «чудо», увлеченно расправлявшееся с бифштексом. Они встречались уже почти два года, но она все время удивлялась, почему он выбрал именно ее. Нет, двадцатипятилетняя Элизабет Смолвуд не сомневалась в собственной привлекательности. Оливковая кожа в сочетании с редкой гибкостью изящного тела делала ее похожей на египетскую царицу, шапка иссиня–черных волос спускалась на плечи крупными волнами, а за зеленые кошачьи глаза Марк даже прозвал ее именем прекрасной египетской богини–кошки — Бастет. Но Уотсон слыл настоящим затворником, совершенно не восприимчивым к чарам студенток, которые ходили за ним буквально по пятам, ежеминутно выражая готовность оказаться в его постели и даже посвятить ему всю жизнь. И его роман с Элизабет стал настоящей сенсацией не только для Тринити–колледжа, но и для всего Оксфорда.
Впрочем, пока он читал у нее лекции и принимал научные работы, они скрывали свои отношения. Это могло бы чрезвычайно дурно сказаться на репутации Марка. Даже окончив курс у Уотсона и перейдя на обучение к другим специалистам Оксфорда, Элизабет опасалась, что кому–нибудь из профессоров может не понравиться то, что они встречаются. Большинство преподавателей, когда правда выплыла наружу, при встрече с мисс Смолвуд разглядывали ее с неодобрительным любопытством, но ни ей, ни Марку никто ничего не сказал. Правда, они встречались тайно почти два года, пока кто–то из преподавательского состава не застукал их в театре. А к тому моменту, как их «рассекретили», Элизабет оставалось доучиться каких–то несколько месяцев. Марк шутливо утешал ее тем, что никто не посмеет ничего сказать сыну лорда Бенсингтона — пусть даже и младшему. Тем не менее нервничала девушка изрядно и теперь была рада, что все наконец позади.
— О чем думаешь, красавица? — Марк приподнял бокал с вином и выжидающе посмотрел на девушку. — Надеюсь, мысли приятные?
— О том, что благополучно осталось позади, — призналась Элизабет. — Честно говоря, последний год обучения меня чуть не доконал. К счастью, закончился один из весьма важных и сложных этапов моей жизни.
— Ты так считаешь? — засмеялся он. — На самом деле все только начинается. Пройдет каких–нибудь полгода — и ты начнешь страдать и плакать по поводу того, как хорошо тебе было, пока ты всего лишь училась.
— Приятная перспектива, ничего не скажешь, — усмехнулась Лиз. — Остается только надеяться, что ты хоть немного скрасишь мое разочарование в будущей жизни. Иначе мне останется только запереться в своей тихой квартирке, целыми днями плакать и закончить свой жизненный путь где–нибудь в приюте для бедняков.
— Ну–ну, допустить подобное просто невозможно! Я всегда к вашим услугам, мэм… — Марк накрыл ее руку ладонью и нежно посмотрел девушке в глаза. — И к профессиональным, и к личным.
Элизабет почувствовала, как у нее запылали щеки. Она все еще не могла привыкнуть к тому, что Марк так легко и непринужденно выражает свои чувства, — это казалось ей таким нетипичным для английского представителя высшего света! Пожалуй, это было единственное, что в ее личном представлении не укладывалось в образ безупречного и немного старомодного джентльмена, которого всегда играл Уотсон.
Безумные страсти в их любовных играх давно улеглись, уступив место более ровным отношениям. Ее тянуло к Марку, но уже не так сильно, как в первые недели их знакомства, когда она буквально не могла провести без него ни дня. Когда Лиз ездила к нему на уик–энды, то в его огромной квартире чувствовала себя практически полновластной хозяйкой. Она с удовольствием колдовала у плиты, балуя любимого разными «вкусностями», носила вместе с ним в прачечную его рубашки, по вечерам они устраивались перед телевизором, а потом отправлялись в спальню. В первый год встреч каждый такой уик–энд был наполнен безудержными страстями, они буквально не отрывались друг от друга. Но постепенно жар уступил место ровному пламени, и Марк иногда даже шутил, что они превратились в настоящую семейную пару — остается только выправить лицензию на бракосочетание (что Марк, как представитель аристократического семейства, обязан был сделать), приобрести свадебное платье и обвенчаться.