Следующий шаг — найти способ связаться с моей семьей и определить, когда они прибудут.
Десять тысяч квадратных футов жилой площади и ни одного телефона. Я даже подумывал о том, чтобы попробовать использовать браузерное приложение на телевизоре, но не нашел его ни в одном из общих мест. Никаких других людей, за исключением охранников, которых я заметил, обходили грозную на вид баррикаду из близко расположенных толстых металлических столбов, соединенных рядами гладкой кабельной проводки. Должно быть, это тот самый электрический забор, о котором говорил Гвидо, и кажется, что он окружает территорию. Думаю, один из охранников тоже следил за мной, потому что время от времени я чувствовал на себе взгляды, но никого не видел.
Я наткнулся на Гвидо, работающего на своем ноутбуке на террасе недалеко от главной гостиной. Когда я спросил о планах — владельца поместья— удостоить меня своим присутствием, он только пожал плечами. Босс, вероятно, прячется в какой-нибудь норе, загрызая ногти до основания и размышляя, какой гроб заказать на собственные похороны.
После этого я спустился на небольшой пляж, добраться до которого можно только по узким каменным ступеням, вырезанным в склоне обрыва. Никто не пытался меня остановить. Может быть, потому, что это тупик, с высокими скалами с трех сторон и бескрайним морем с четвертой. Вариантов побега ноль. Я пролежал на теплом песке почти час, затем вернулся на виллу и еще раз проверил все комнаты. Одна из комнат выглядела как чья-то частная жилая комната, декор которой сильно отличался от остальной части дома — более современный, — но некоторые двери внутри были заперты. Должно быть, это обитель, принадлежащая — могучему— брату.
Черт возьми, в катакомбах больше жизни, чем в этом красивом, но пустынном месте. После нескольких часов прогулок я столкнулся с горничной, когда она вытирала кухонную стойку, а затем еще раз, когда она несла сложенные полотенца вверх по лестнице. Но оба раза, как только она меня увидела, она помчалась черт знает куда.
Продолжая бесцельно скитаться из комнаты в комнату, я направляюсь на кухню и открываю холодильник. На полках сложены несколько готовых к употреблению упакованных блюд. Я отодвигаю грибную пасту в сторону (я пробовала ее ранее днем) и достаю куриный салат.
Я закалываю кусок мяса, но через мгновение просто засовываю все обратно в холодильник. Я не голоден. Я просто хочу домой, черт возьми. Круглые белые часы на стене показывают, что уже почти одиннадцать вечера. Почему я все еще здесь?
На дверце холодильника стоит открытая бутылка красного вина. Я не помню, чтобы видел это здесь раньше. Этикетка такая же, как на бутылке, которую я разбил в подвале, и это воспоминание мгновенно всплывает у меня в голове. Я наливаю себе стакан и выхожу из кухни.
Теплый ветерок развевает мои волосы, когда я выхожу на широкую террасу с видом на море и опираюсь локтями на перила. Если бы я не был здесь пленником, я бы наслаждался захватывающим дух видом и шумом волн, разбивающихся о берег. Вдалеке вдоль побережья горят несколько крошечных мерцающих огоньков. Напрягая глаза в темноту, я наклоняюсь вперед, пытаясь расшифровать, что они означают.
— Рыбацкие лодки, — грохотает позади меня глубокий мужской голос.
Вздрогнув, я разворачиваюсь, и вино разбрызгивается повсюду, в том числе и на моем одолженном наряде. Поскольку на террасе нет ламп, единственным освещением является окружающий свет, льющийся изнутри дома через массивные французские окна и двери. Однако этого недостаточно, чтобы прогнать тени снаружи. Фигура мужчины — очень широкого и мускулистого мужчины — сидит на плетеном кресле в дальнем конце патио. Его лицо скрыто в темноте, но я вижу, что он одет в классические брюки и рубашку на пуговицах, а поверх нее — жилет. Его рукава закатаны до локтей. Его правое предплечье обмотано куском белой повязки.
— Я получил Ваше сообщение. — Он поднимает бокал в руку и делает глоток. — Очень красноречиво, мисс Петрова. Мне особенно понравилась часть об испражнениях собак.
От богатого тембра его голоса у меня по рукам побежали мурашки. Он хриплый и грубый, но сильный итальянский акцент делает его звучание менее резким. В нем нет ни одной мягкой нотки. Когда его мощное тело так непринужденно откинулось назад, у меня такое ощущение, будто я столкнулся с неукротимым большим кошачьим. Тот, кто присматривается к следующему приему пищи. Мне.
— Рафаэль, я полагаю? Я сглатываю, обнимая его. Не похоже, что он трясется от страха, беспокоясь о своей жизни. — Когда приедет мой отец?–