— О чем они говорят? — спрашиваю я Картика.
— Они говорят, он мог превратиться в духа. Мать Елена настаивает на том, чтобы сжечь все его вещи, чтобы он не вернулся сюда и не стал нас преследовать.
— И ты тоже думаешь, что он мертв? — спрашиваю я.
Картик пожимает плечами.
— Рабочие Миллера говорили, что рассчитаются за своих. Мы будем его искать. Но если он не вернется, цыгане уничтожат все его следы.
— Я уверена, он придет, — говорю я и снова отправляюсь к озеру.
Картик идет за мной.
— Я привязал платок к иве еще три дня назад. Я ждал тебя.
— А я не пришла, — отвечаю я.
— Ты теперь вечно будешь меня наказывать?
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.
— Мне нужно с тобой поговорить, — тихо произносит Картик.
Под глазами у него — темные круги.
— Мне снова снятся те сны. Я в каком-то пустынном месте. И там стоит дерево, высокое, толстое, как десять человек, страшное и величественное. Я вижу Амара и огромную армию мертвых. Я сражаюсь с ними так, словно от этого зависит спасение моей души.
— Стой! Я не хочу ничего больше слышать, — говорю я.
Я очень устала. «Как я устала от теней», — думаю я, вспоминая стихотворение, которое мисс Мур читала нам так много месяцев назад, «Леди Шелот».
— И ты тоже там, — чуть слышно добавляет Картик.
— Я?
Он кивает.
— Ты стоишь рядом со мной. Мы сражаемся вместе.
— Я рядом с тобой? — повторяю я.
— Да, — кивает Картик.
На его лицо падает солнечный луч, и я вижу крошечные золотистые пятнышки в его глазах. Он смотрит на меня так серьезно, что на мгновение мне хочется обнять его и поцеловать.
— Тогда тебе не о чем тревожиться, — говорю я, отворачиваясь. — Потому что это уж точно был всего лишь сон.
Сказать, что миссис Найтуинг недовольна мной — то же самое, что сказать, будто Мария-Антуанетта получила всего лишь легкую царапину на шее. Директриса выставляет мне тридцать минусов за поведение, и в наказание я должна неделю выполнять все ее приказы. Она начинает с того, что велит навести порядок в библиотеке, вот только это совсем не такая пытка, как она себе воображает, потому что время, проведенное в обществе книг, взбадривает мою душу. Если, конечно, моя душа может быть взбодрена.
Мисс Мак-Клити без стука входит в мою комнату и садится на единственный стул.
— Вы не явились на ужин, — говорит она.
— Я плохо себя чувствую.
Я натягиваю одеяло до подбородка, как будто могу таким образом защититься от ее любопытства.
— С кем вы говорили там, в бальном зале?
— Ни с кем, — отвечаю я, не глядя ей в глаза. — Я просто повторяла стихотворение.
— Вы сказали, что не хотели, чтобы она падала.
Она ждет от меня ответа. Я переворачиваюсь на спину и смотрю на потолок, в точку, где облупилась краска.
— Мисс Темпл повредила лодыжку. Она не сможет выступить на балу. И очень жаль. Она так хорошо танцевала. Мисс Дойл, вам следовало бы оказать мне любезность и смотреть на меня, когда я к вам обращаюсь.
Я ложусь на бок и смотрю сквозь нее, будто она сделана из стекла.
— Вы могли бы и перестать притворяться, Джемма. Я знаю, что вы по-прежнему владеете магией. Вы заставили ее упасть? Я пришла не для того, чтобы вас наказывать. Но я должна знать правду.
И снова мне мучительно хочется рассказать ей обо всем. Это могло бы стать для меня немалым облегчением. Но я знаю мисс Мак-Клити. Она — соблазн, приманка. Она пытается меня прельстить. Она говорит, что хочет знать правду, хотя на самом деле желает доказать, что была права, а я ошибалась. И я не могу ей доверять. Я никому не могу доверять. Я не предам Евгению.
Я снова переношу внимание на трещину на потолке. Мне хочется заклеить эту ранку пластырем. Содрать краску с досок и покрасить все заново. Перекрасить в другой цвет. Вообще заменить весь потолок.
— Она просто упала, — говорю я глухим голосом.
Темные глаза мисс Мак-Клити всматриваются в меня, взвешивая, оценивая.
— Значит, это просто несчастный случай?
Я тяжело сглатываю.
— Просто несчастный случай.
Я закрываю глаза и делаю вид, что засыпаю. Проходит, как мне кажется, невероятно много времени, но наконец я слышу, как шуршат по полу ножки стула, сообщая об отбытии мисс Мак-Клити. Ее шаги тяжелы от разочарования.
Я действительно сплю. Мой сон беспокоен, я бегу то по черному песку, то по свежей траве. Но что бы ни было под ногами, я бегу только потому, что хочу оказаться как можно дальше. Я просыпаюсь — и вижу лица Фелисити и Энн в нескольких дюймах от своего. Это приводит меня в чувство.
— Пора отправляться в сферы, — говорит Фелисити.
В ее глазах горит предвкушение.
— Мы уже целую вечность там не были, правда, Энн?
— Да, я именно так себя чувствую, — соглашается Энн.
— Отлично. Дайте мне минутку.
— Что тебе снилось? — спрашивает Энн.
— Не помню. А что?
— Ты плакала.
Я трогаю свои влажные щеки.
Фелисити бросает мне плащ.
— Если мы не отправимся прямо сейчас, я сойду с ума!
Я надеваю плащ, прячу руки и слезы в карманы, так глубоко, будто их вовсе не существовало.
Глава 46
В тот момент, когда мы ступаем на Пограничные земли, мне вдруг все кажется совсем другим. Как будто везде воцарился беспорядок. Лианы разрослись, ноги тонут в них по лодыжки. На самых верхушках елей сидят вороны, как черные кляксы. Пока мы идем к замку, вороны следуют за нами, перескакивая с ветки на ветку.
— Они как будто следят за нами, — шепчет Энн.
Фабричные девушки не приветствуют нас радостными криками, как обычно.
— Где они все? Где Пиппа? — спрашивает Фелисити, прибавляя шагу.
Замок пуст. И, как окружающая его земля, весь зарос сорняками, неухожен. Цветы засохли, по их пурпурным стеблям ползают черви. Я наступаю на пятно какой-то трухи и с отвращением топаю ногой, чтобы стряхнуть с ботинка мучнистую пыль.
Мы бродим по заросшим лианами комнатам, зовем девушек по именам, но никто не откликается. Я слышу тихий шорох за гобеленом. Я отодвигаю его в сторону — и вижу Вэнди; лицо у нее грязное, залитое слезами. А пальцы посинели.
— Вэнди! Что случилось? Почему ты прячешься?
— Это все крики, мисс, — шмыгает она носом. — Раньше они тихими были. А в последние дни я их постоянно слышу.
Фелисити заглядывает за другие гобелены в надежде, что девушки просто затеяли игру в прятки.
— Эй-эй! Пиппа! Пиппа Кросс!
Надув губы, она падает на трон.
— Да где они все?
— Как будто просто растаяли.
Энн открывает дверь в другую комнату — но там нет ничего, кроме лиан.
Вэнди вздрагивает.
— Я иногда просыпаюсь и так себя чувствую, словно я здесь — единственная душа.
Она робко протягивает покрытые синими пятнами пальцы к корзине с ягодами, собранными Пиппой, теми самыми ягодами, которые обрекли нашу подругу на пребывание в этом мире. Я замечаю голубоватые пятна и на губах Вэнди.
— Вэнди, ты ела эти ягоды? — спрашиваю я.
Лицо девушки искажается страхом.
— Но ничего больше не было, мисс, а я так проголодалась!
— Я поднимусь на башню, осмотрю окрестности, — говорит Фелисити, и тут же ее шаги звучат на осыпающейся лестнице.
— Мне страшно, мисс, — говорит Вэнди, и из ее глаз льются слезы.
— Ну, ну… — Я поглаживаю ее по плечу. — Мы ведь здесь. Все будет хорошо. А как поживает мистер Дарси? Где твой беспокойный дружок?
Губы Вэнди дрожат.
— Бесси сказала, он прогрыз клетку и сбежал. Я его звала, звала, но он так и не вернулся.
— Не плачь, не плачь. Давай лучше попробуем его найти. Мистер Дарси! — зову я. — Ты очень плохо себя ведешь, крольчонок!
Я ищу везде, где только мог бы спрятаться глупый кролик — в корзинах с ягодами, под полусгнившими коврами, за дверями. Потом я замечаю клетку, стоящую на алтаре в церкви. Ветки, из которых она сплетена, выглядят целехонькими, никто не прогрызал их, зато дверца открыта.