— В чем дело? Что случилось?
Фелисити обжигает меня взглядом, но ни она, ни Энн не говорят о том, что я сделала. У меня очень сильно болит голова, и мне приходится спрятать кисти рук под мышки, чтобы утихомирить дрожь.
— Креостуса убили, — коротко сообщаю я.
— О, и это все? — небрежно произносит Пиппа.
Она возвращается к своему занятию. Мэй и Бесси даже не смотрят на нас. Их безразличие приводит меня в ярость.
— Лесные жители меня избегают.
Пиппа пожимает плечами:
— Да они же ничего не значат. На самом деле — ничего.
— Я тоже когда-то так думала, но я ошибалась. Они мне необходимы.
— Те ужасные твари? Ты же говорила, что они прежде проникали в наш мир и вытворяли там всякое! Ужасные твари!
Пиппа кончиками пальцев выуживает размякшую ягоду и бросает ее на кусок ткани к другим негодным фруктам.
— Да, это было неправильно. И мне это может не нравиться. Я могу сказать им об этом. Но Филон ни разу мне не солгал. Когда я нуждалась в помощи, это существо было моим союзником. И все, о чем они просили, это обладать правом голоса, самим распоряжаться своими делами, а я их предала.
Я глубоко вздыхаю, и магия слегка успокаивается.
— Ну, — произносит Пиппа, отряхивая с юбки пыль, — я все равно не понимаю, зачем тебе нужны они, когда у тебя есть мы. Бесси, милая, ты не уберешь это?
Бесси забирает корзину с ягодами. И смотрит на них с жадностью.
— А с чего вдруг эти лесные повернулись к тебе спиной?
Комната как будто становится меньше. Фелисити и Энн избегают моего взгляда.
— Они думают, что я и неприкасаемые имеем какое-то отношение к убийству Креостуса.
— Вот уж странно.
Бесси смотрит на меня во все глаза.
— Как это они до такого додумались?
— Это потому, что Джемма тайком вела переговоры с Цирцеей, — сообщает Фелисити.
— Ох, Джемма! — изумляется Пиппа.
Ее фиолетовые глаза вспыхивают, но на мгновение теряют обычный цвет и становятся голубовато-белыми, молочными глазами существ Зимних земель. От их взгляда по позвоночнику проносятся ледяные мурашки.
— Кто такая Цирцея? — спрашивает Мэй.
— Злодейка, такая, что хуже не придумаешь, — объясняет Пиппа. — Она пыталась убить Джемму. Она на все готова, чтобы завладеть магией Храма и править сферами. Ей нельзя доверять. И тому, кто с ней общается, тоже доверять нельзя. Потому что нет ничего хуже обманщика, способного предать своих друзей.
— Я никого не предавала! — кричу я.
Сила, которую я едва-едва утихомирила, снова вздымается во мне, и я вынуждена сесть.
Фелисити подходит к Пиппе, сложив руки на груди.
— А где вы все были совсем недавно?
Пиппа небрежно отвечает:
— Ягоды собирали.
— Мы искали вас в лесу, — не отступает Фелисити.
— Похоже, не слишком старательно.
Бесси подходит и встает рядом с Пиппой. Она выше Фелисити на целую голову.
— Что-то не так, мисс Пиппа?
Пиппа не спешит сказать что-нибудь вроде: «Нет-нет, Бесси, не глупи, все в порядке». Она позволяет угрозе на несколько мгновений повиснуть в воздухе и наслаждается моментом. Но наконец говорит:
— Нет, Бесси, спасибо.
Уперев руки в бока, она поворачивается к Фелисити:
— Я тоже могла бы спросить, где была ты, но, полагаю, ты была просто слишком занята своей жизнью. Не здесь.
— Пиппа…
Фелисити пытается сплести пальцы с пальцами Пиппы, как обычно, но Пиппа отдергивает руку.
— Я принесла тебе подарок, — с надеждой говорит Фелисити.
Она протягивает Пиппе тонкий сверток в коричневой бумаге.
Глаза Пиппы вспыхивают, когда она срывает обертку. Потому что в свертке — три страусиных пера.
— Чтобы тебе было чем себя приукрасить, — мягко говорит Фелисити.
— Ох! Ох, до чего же они хороши!
Пиппа бросается к Фелисити и обнимает ее, и Фелисити наконец улыбается.
Бесси шатается по комнате, держа корзину с ягодами, и едва не сбивает с ног бедняжку Мерси.
— Ой, помоги-ка мне их прикрепить, — просит Пиппа.
Фелисити привязывает перья на затылке Пиппы с помощью стебля какого-то сорняка, сорванного на алтаре.
— Как я выгляжу? — спрашивает Пиппа.
— Прекрасно! — охрипшим голосом отвечает Фелисити.
— Ох, как это прелестно! Знаешь, что нам нужно, чтобы поднять настроение? Веселый праздник! Чтобы каждая девушка как бы впервые вышла в свет. Это будет волшебный бал, и самый грандиозный! Мэй, Мерси! Кто со мной? Бесси, ты ведь тоже играешь?
Девушки подпрыгивают от возбуждения. Мэй срывает со стены цветок паслена и затыкает за ухо. На пол звучно шлепается червяк, и я не могу сказать, откуда он сорвался — с цветка или с уха девушки.
— Джемма? — Пиппа протягивает мне руку. — Будешь участвовать в бале дебютанток?
Смерть Креостуса бросает густую длинную тень на мою душу. И впервые за очень долгое время мне совсем не хочется веселиться. Я не желаю забывать свои тревоги или пытаться заполнить пустоту глубоко внутри мимолетной иллюзией.
— Боюсь, у меня сейчас не слишком праздничное настроение. Придется вам устраивать бал без меня.
Я ожидаю, что Пиппа заспорит. Что она надуется, начнет хныкать и просить меня превратить замок в Тадж-Махал, а юбки — в парижские туалеты. Но Пиппа сияет улыбкой.
— Ох, Джемма, милая, конечно же, отдохни. Я сама все сделаю.
Она закрывает глаза и энергично вскидывает руки к древним стропилам замка. На губах расцветает улыбка. Тело Пиппы вибрирует — и замок изменяется. Грязь на окнах тает, стекла начинают блестеть. Лианы отступают, освобождая достаточное для танцев пространство на полу. Плесень со стен и потолка исчезает, ее заменяет темный пурпурный ковер ягод и цветков белладонны.
Энн в благоговейном изумлении смотрит вокруг, оглядывая церковь.
— Как ты это сделала?
— Похоже, магия меняется, — отвечает Пиппа. — Теперь Джемма не единственная, кто обладает силой.
— Это просто невероятно, — говорит Фелисити, и в ее голосе слышится оттенок грусти. — А ты можешь дарить магию другим, как Джемма?
Пиппа протягивает руку к зарослям ягод, выбирает самую крупную, срывает ее и съедает.
— Нет. По крайней мере, пока не могу. Но когда я это освою, можешь не сомневаться — сразу же поделюсь с тобой. Ну, а теперь мы должны подготовиться к нашему дебюту!
— Пиппа, — говорю я куда резче, чем мне бы хотелось, — можно с тобой поговорить в сторонке?
Пиппа кокетливо смотрит на девушек, слегка надув губки, и те смеются надо мной.
— Я всего на минутку, — говорит им Пиппа. — А вы пока можете потренироваться делать реверанс.
Мы с Пиппой идем по винтовой лестнице. В огромную паутину попалась мышь. Она лежит в блестящем шелковом коконе, чуть живая, понимающая свою судьбу. Мы добираемся до конца лестницы, и я ощущаю в воздухе промозглый холод. Издали манят тени Зимних земель. Но сегодня я не так остро воспринимаю их песнь сирены. В памяти слишком ярок образ Креостуса, лежащего на земле.
Пиппа встает у окна. Окутанная подвижным сумрачным светом Зимних земель, с загадочной улыбкой на губах, она выглядит даже более прекрасной, чем обычно.
— Должна заметить, Джемма, ты не слишком рада за меня.
— Я всего лишь смущена. Как к тебе пришла эта сила? Ведь прошло несколько дней с тех пор, как я…
— К тебе это не имеет никакого отношения, — перебивает она, и я слышу в ее голосе ненависть. — Магия укоренилась во мне. Я не могу объяснить, почему это случилось. Но ты могла бы и порадоваться. Тебе бы следовало порадоваться за меня. Ты уже не так одинока.
Следовало бы. Эти слова, так похожие на корсет, предназначены для того, чтобы придавать нам нужную форму. Пиппа высовывается из окна и широко раскидывает руки, ветер с гор Зимних земель обнимает ее.
— Ох, как это радует!
Она хихикает.
— Пиппа, не высовывайся так! — тревожусь я.
Ее глаза превращаются в молочно-белые шарики.
— А почему? Со мной ничего не может случиться. Я бессмертна.