– На вокзале чуть-чуть перекусили. – Ответила мама.
– Чуть-чуть! – воскликнула Элен. – Испортишь ребенку желудок! Она должна есть по часам!
– Мама, я – медик! – напомнила ей Саманта. – Я работаю в поликлинике с детьми и я прекрасно знаю чем и когда кормить Кэти!
Ответ дочери матери явно не понравился, она поджала губы и отвернулась. Маркус фыркнул, но ничего не сказал, решив, пусть бабы сами между собой разбираются. Саманта же прекрасно поняла, что мама на нее обиделась.
– Ну прости меня, мам! – дочь обняла мать. Катя в это время была передана на руки деду, который ловко и осторожно удерживал малышку. – Прости дуру, не подумав сказала! Простишь?
– Вот ты хитрюга. – Элен уже забыла, что собиралась обидеться на дочь. – Умеешь ты на жалость надавить.
– Вот и чудесно! – Саманта посмотрела на часы. – Папа, ты пока с Кэти поиграй, а я быстро ужин приготовлю.
– У меня уже все готово. – Заметила Элен.
– Я быстренько сделаю салат. – Дочь уже залезла с головой в холодильник, где всегда была еда. Это тебе не в городе-улье жить, где половина продуктов – синтетика, а вторая половина сделала из отходов с добавлением витаминов. Здесь все натуральное, выращенное на собственном огороде. Люди тысячелетиями так жили на разных планетах и никто не мог изменить этот порядок. Даже механикусы, которым вход на Зеленые Земли был запрещен. – Я же помню, где ты хранишь запасы.
Саманта начала быстро распоряжаться на кухне, болтая с бабушкой ни о чем. Катю забрал дед и понес по дому, рассказывая. Сидеть на его холодной механической руке было не очень удобно и девочка заерзала. Маркус все сразу же понял и поменял руку, пересадив на правую ребенка. Оболтусы Джона тоже постоянно жаловались, что сидишь как будто на куске льда.
– Вот здесь комната твоей мамы. – Рассказывал Маркус, открывая дверь в маленькое помещение. – Кровать, стол для занятий, шкаф для одежды и стул. Что еще надо человеку для счастья?
Однако, спартанская обстановка, подумала Катя. И, похоже, чисто армейский подход – все необходимое и ничего лишнего. И игрушек не видно, и фото любимых артистов нет. Кстати о них – радио все же редко передавало песни, а не только заунывные гимны. Музыка больше склонялась к инструментальному року с редкими лирическими переливами, а вот попсу Катя так и не услышала. И синтезатора тоже – ритмичные звуки здесь почему-то не использовались. Наверное, не одобрялись правительством.
– Здесь комната твоего дяди Джона, старшего сына-оболтуса в нашей семье. – Маркус открыл следующую дверь. Похоже, что дед всех именовал оболтусами, даже своих детей. В комнате ровным счетом ничего не поменялось. К тому же было заметно, что одну комнату разделили стенкой пополам. – Сейчас он живет в улье Норград, работает мелким чиновником в Администратуме. – Дед фыркнул. – Канцелярская крыса. Не бог весть какой шишка, но и не мальчик на побегушках. Не знаю, гордиться мне теперь им или нет. Ты как считаешь?
– Та. – Кивнула Катя. – Он твай зын, деда.
– Вот те на!! – Маркус чуть не сел, но вовремя успел сохранить равновесие – сказалась воинская выучка. Иначе не дожил бы под бомбежками хаоситов и орков до стольких лет. – Да ты говоришь!! Элен!!! Она разговаривает!!! – заорал он так, что Катя поморщилась. Воистину у военных луженая глотка.
С кухни прибежали мать и дочь. У первой были большие круглые глаза, у мамы, впрочем, тоже – она ненароком подумала, что отец сотворил страшное с Катей.
– Конечно, разговаривает. – Саманта улыбнулась, вытирая руки полотенцем и наблюдая за ошарашенным выражением лица отца. – Все дети умеют говорить, ты это знаешь.
– В полтора года отвечать предложениями?!! – Маркус выпучил глаз.
– Она очень способная. – Мама продолжала улыбаться, а вот дед почему-то помрачнел и внимательно посмотрел на Катю. Которая решила все же промолчать.
– Нам надо об этом серьезно поговорить. – Сказано это было таким тоном, что обе женщины сразу же поняли, что разговор будет ОЧЕНЬ важным. И поняли о чем именно. – Потом, вечером. Ужин готов? – сменил тему Маркус.