Буханка черного хлеба, завезенного в деревню из райцентра, шмат копченого сала — вот это да! Откуда? Стопудово Моисеич расстарался. Консервы такие, консервы сякие — туристический припас. «КЛМН» — кружка, ложка, миска, нож. Нож не перочинный, или складишок, как его отец называет, нет. Нож нормального человека, откованный в автомастерских по эскизу самого Герасимова. На грани закона сверкнула отточенная сталь полированным лезвием. Фляга с водой, еще фляга — воды много не бывает, если ты только не моряк. Алюминиевые солдатские фляжки ёмкостью семьсот и восемьсот грамм никогда не подводят, вода их них всегда самая вкусная. Если ты хрен знает где изнываешь от жажды, то теплая, отдающая металлом и резиной вода — прямо нектар! Фляга повышенной ёмкости была собственностью Николая. Однажды он бросил на неё разводной ключ, а потом попытался выправить вмятину. Способ старый и проверенный — чуток воды внутрь, затягиваешь пробку — и на газовую плиту. Или вмятина выправится, или фляга рванёт. В случае Николая прошёл третий вариант — флягу раздуло до восьмисот миллилитров. А вмятина осталась. Сейчас в чаще леса у него было на сто грамм воды больше — маленький плюсик к удаче.
Что еще в рюкзаке? Да и так понятно — скромная бухточка каната, отвёртка, титановая фомка, плоскогубцы, маленький топорик, спички, опять спички. Кто-то бы сильно удивился, если бы узнал, что в поход Николай отправился как на мародёрку. Но тут взыграли корни, вернее куркулистость врождённая. Если заброшенная станция, значит что-то там осталось неоткрученное, что можно выдернуть, скрутить, унести на память. Напоследок Герасимов зафиксировал наличие запасной одежды и собрал свои пожитки в рюкзак обратно. Дурацкую, по сути, мысль развернуться на сто восемьдесят градусов и топать обратно он отмёл моментально. Когда леший водит, глупо пытаться вернуться — человек такие петли закладывает незаметно для себя, что хрен вернёшься. А назад по своим следам идти — это надо лесовиком быть, следопытом. Только следопыту-лесовику в лесу заблудиться не судьба.
— Товарищ Герасимов, ждём солнце, а потом следуем в южном направлении.
— А до тех пор?
— Приводим себя в порядок, готовимся к марш-броску.
— В смысле, завтракаем?
— Именно!
Поговорил сам с собой, сразу полегчало на душе. Опять наличие плана — залог успеха. В первую очередь приговариваются самые скоропортящиеся продукты. В данном случае копченое сало, чья вина была вопиюща и ароматна. Нефиг такие запах источать, скоро всё содержимое рюкзака можно есть будет, так вкусно пахнет! Если кто-то считает, что смолотить шмат сала с черным хлебом, а потом запить всё это колодезной водой — это не так вкусно, как отобедать в ресторане, то он не был в походе. В походе сало с хлебом — самый изумительный продукт. Гречка с тушёнкой тоже шикарное блюдо, но её готовить надо, а тут раз — и ты счастлив!
Счастье есть, его излучает желудок, а солнца так и нет. То есть, где-то оно имеется, но конкретно с полянки, на которой наш герой отзавтракал, светила не видать. Где юг, что делать? «Николай, а пошли-ка мы дальше!» — в одиночестве, тем более таком плотном, Герасимову хотелось разговаривать с собой вслух, и причин не делать этого не находилось.
— А пошли! — и он пошел вперед. Николай всегда шёл вперед, поскольку это естественно для человека. Боком ходят крабы, а пятятся раки. Впереди, какая неожиданность, снова был редкий лесок, каменюки, что-то слабо напоминающее тропку. А тропа — это всегда путь к чему-то. Главное, без паники! Консервы есть, вода в наличии, спички помогут переночевать. Палка, срезанная по пути, помогала на подъемах и вселяла уверенность. Стаями волки летом не бегают, а вздумай идиот-одиночка напасть на такую большую добычу, получит по хребту. Про медведя Николай не думал совсем. Он знал, что при встрече с мишкой только косолапый решает, чем закончится рандеву. И неважно, есть у тебя палка или ружьё, или нет. А раз нет способов разрулить ситуацию, нечего и думать о ней.
А вот это было неожиданно. Сумерки еще не спустились на горы, лет не почернел, а на пути Робинзона встала железная дверь. Вот куда вела заброшенная тропа. Ржавая табличка на бетонной стене, обрезающей выход скальной породы почти не читается. Николай смахнул ножом тонкие веточки, чтоб поскрести по бурой ржавчине импровизированной мочалкой. Помогло не сильно, но слово «…ейсмо…ческая» могло означать только одно: он нашёл заброшенную сейсмологическую станцию. Так это же здорово! Остаётся только дождаться своих, которые топают сюда, а потом вместе поржать над приключением и выйти из леса.