— Ты заметил, как называется? Брачное агентство! Брачное, приколись, агентство «Птички-неразлучники».
— Это что ж за сорт борделя такой — «брачное агентство»? — спрашиваю. — Девочку не на ночь сдают, а на три года прямо?
А Дэн:
— Почему на три? Может, аж на семь. У официального брака — семь лет максимальный срок, если брачное свидетельство не продлевать.
Серьёзно разбирается. Небось, если бы стал с Мидой записываться — то на все семь, будьте-нате. В старину говорили — «навечно».
— Ты по себе-то не равняй, — говорю. — То Мида, а то платные цыпочки. Кто же одну и ту же девицу будет целых семь лет терпеть? Обычно недели хватает, чтобы надоела до смерти. Да и денег стоит немалых, я так рассуждаю.
А Дэн скорчил рожу и говорит:
— Тупой киборг, тут любовь и контракт денежный, а жена — не панельная цыпочка: не только в постели, а и кофеёк варить по утрам.
— Если уж так приспичил кофеёк, — говорю, — то абсолютно любая тебе сварит за десятку сверх оговорённых. Или вообще за пятёрку. Но я лучше сам, задаром: всего-то делов — кофей из пакета в кофеварку пересыпать.
А Дэн:
— Никакой в тебе романтики.
— Во мне, — говорю, — романтики на центнер больше, чем в тебе. И если уж свяжусь с девочкой, то точно без мадам Фряк в зоне видимости.
Пока пререкались, подошли к лифту с указателем «офис». Рядом с лифтом охранник торчит, боевой стереотип, форменное чучело. Морда отполированная, глазки голубенькие, фирмы «Киборгс Шок», цвет «влюблённый сапфир», блондинистая шевелюра зализана и блёстками посыпана, спутниковая антенна под старину, в виде монокля, фрак розовый, рубашка серебряная, штиблеты серебряные — и галстук-бабочка.
Ходячая реклама дешёвого притона, одним словом.
Посмотрел на нас с тоской и завистью, говорит:
— Вам, братаны, наверх — мадам дожидается.
Жалко глядеть, что с киборгом сделали. Всё равно, что атомный танк ромашками разрисовать — только ещё злее. У мадам Фряк тяга к киборгам прямо нездоровая — так этого, по всему видно, держат тут и за охрану, и за хахаля.
У меня прямо генератор засбоил, коротит в позвоночнике, аж искра чувствуется. Еле заставил себя в лифт войти. Куда легче — на стрелку, где десять модификатов с пушками дожидаются. Хоть душу бы отвёл.
А Дэн говорит:
— Ревнуешь, небось, к этому пижону с бабочкой? — и оскалился, как павиан.
Но боевой дух чуток поднял. Смешно, точно.
Дверцы у лифта, между тем, раскрылись с малиновым звоном, а за ними — шикарный офис под цвет охранника, розовый и серебряный. На стенах — рекламные плакаты плазменные, всё юга, голубой океан, пальмы и оранжевые девочки, стандартные модели: обтянуты по силикону шелковистым и атласным, а позы такие, что разъёмов от периферии и блоков питания не видать. Мебель вокруг — гламурный шик, в подушках в форме женского тела; на диванчике между ягодицами — глянцевый хрен глянцевый порножурнал читает: отреставрирован под нежного юношу атлетических форм, а морда брюзгливая и глаза кислые. Ясно, что старый пердун, попробуй скрой натуру-то.
Однако, не чувствуется, как в его потрохах электроника пашет. Не иначе, как всё натуральное — клонированные пересаженные потроха. Дорогой апгрейд. Ждёт беседы с мадам, надо думать.
А на ресепшине — скучающий бесполый ангел в розовых шелках, слушает музон в ушках-ракушках и ноготки полирует. Что-то в моде брать в секретари модификатов-гермафродитов последнее время.
Только этот — не как наш Люлю. Этот — как манекен в бутике: полупрозрачный, кровеносная система сквозь шкурку просвечивает. Экзотическая штучка. Мне такое не нравится.
Поднял на нас взгляд — глаза, как пустые стекляшки — сверил, видимо, наши морды с записью в ежедневнике и выдал нестерпимым контральто:
— Чмоки, мальчики. Мадам вас ждёт.
— Одна она? — говорю.
— А то, — отвечает. — Тебя особенно ждёт, дорогуша.
— Ладно, — говорю. — Иди, Дэн, а я тут побуду. Присмотрю за дверью.
Дэн вошёл, а я только заглянул в кабинет для проформы. Мрак. Розовый будуарчик, мадам сидит на золочёном троне в розовой обивке, причёску навела с локоном страсти у виска, в серебряном корсаже на все шесть штук. Вокруг парят голограммы — девицы всех мастей, и стандартные модели, и экстремальные модели, и модификатки, но выражение лиц у всех одно и то же: запрограммированная похоть высокого градуса.
А мадам беседует по стандартной видеодиректории с каким-то убогим перцем, который заикается и слюной брызжет.