Он вышел на площадку и перегнулся через перила балюстрады, идущей вдоль всего второго этажа. Никого… Но дверь в гостиную была приоткрыта, и оттуда в холл пробивался лучик света. Кто-то зашел туда и включил настольную лампу! Луч не двигался, поэтому Мэтью понял, что это не фонарик.
Мэтью вдруг вспомнил, как холодно в доме, а он забыл надеть тапочки. О том, чтобы вернуться за ними, не могло быть и речи! Затаив дыхание, он босиком прокрался вниз, держась поближе к стене, где ступеньки не так сильно скрипели, осторожно приблизился к гостиной и просунул голову в приоткрытую дверь.
Как он и предполагал, на столе горела настольная лампа; в ее тусклом свете плясали темные тени. В камине догорал огонь; последние угольки тускло светились за сетчатым экраном, загораживающим на ночь камин из соображений безопасности. Мэтью отважился приоткрыть дверь чуть больше.
У окна стояла худая, изможденная женщина. Вытянув белую руку, она отодвинула длинную плотную штору и смотрела на парк. Ее распущенные длинные волосы разметались по спине… Мэтью с изумлением узнал жену. Обычно она тщательно закалывала волосы и куталась в теплые пледы. Сейчас же на ней поверх ночной рубашки наброшен лишь легкий атласный пеньюар.
Мэтью открыл было рот, чтобы спросить Аделину, что она здесь делает, но вдруг вспомнил, что лунатиков опасно будить. Если она действительно лунатик. Он вспомнил, что с недавних пор Аделина полюбила стоять по вечерам в гостиной у окна и молча смотреть куда-то. Что она видит? Сейчас, при луне, невозможно разглядеть ничего, кроме деревьев. И потом, она всегда боялась темноты… Мэтью еще больше укрепился в мысли, что его жена ходит во сне. Но на что она смотрит — сознательно или бессознательно?
Огонь в камине вдруг вспыхнул, взметнув вверх язычок пламени, и Мэтью отчетливее увидел лицо Аделины. Теперь она стояла, повернувшись к нему в профиль, на фоне темной шторы. Он затаил дыхание. Как она красива, несмотря на болезненную худобу! Лицо совсем исхудало — кожа да кости; сейчас, стоя неподвижно, она больше всего напоминала классическую статую. Неожиданно Мэтью понял, что плачет, и сам себе удивился. Слезы беззвучно струились по его лицу. Он оплакивал счастье, которое ждал, но которого так и не случилось в его жизни, счастье, когда-то обещанное, но утраченное. Он вспоминал девушку, на которой женился, и полного надежд молодого человека, каким он был тогда. Господи, как бы он хотел, чтобы все сложилось иначе!
Мэтью вытер лицо. Должно быть, Аделина что-то услышала, потому что повернула голову и посмотрела на него в упор. Он тут же нырнул за дверь и спрятался в углублении под лестницей. Он слышал, как она ходит по комнате; потом щелкнул выключатель — она выключила свет. Разве лунатики на такое способны? Разве они помнят, что нужно вовремя включать и выключать свет? Аделина вышла из гостиной, прошла мимо, не заметив его, и поднялась на второй этаж.
Через секунду скрипнула дверь ее спальни. Только тогда Мэтью отважился выйти из своего укрытия. Ноги у него совсем окоченели. Он осторожно пробрался в гостиную и подошел к окну. Интересно, что так заворожило Аделину? Но он увидел лишь освещенный луной парк, силуэты деревьев вдали, а между ними — смешные башенки, похожие на перечницы, — жуткий мавзолей ее предков. Все Дево до одного — со сдвигом! В общем, ничего удивительного.
Что-то тихое и теплое прошмыгнуло по голой ноге. Мэтью вздрогнул, выругался и инстинктивно лягнул ногой, угодив во что-то мягкое… И тут же услышал злобное шипение. Кот Сэм, как всегда, ходил хвостом за Аделиной. В прежние времена, с горечью подумал Мэтью, кота наверняка сочли бы «нечистой силой» и Аделину вместе с ее любимцем сожгли бы на костре, как ведьму!
Он вернулся в спальню, полный решимости наутро рассказать о странностях Аделины Пру и семейному врачу, когда тот приедет в «Парковое» с очередным визитом. Но, проворочавшись всю ночь без сна, он ничего не сказал Пру — Мэтью и сам не знал, почему промолчал. Зато он попросил Марлу поработать в субботу, обещав ей в другой день отгул. Ему хотелось занять себя работой, а не сидеть за дверью, которая отделяет его от жены. Он, конечно, прячется, ему не хочется думать о своей запутанной семейной жизни. Марла согласилась поработать в субботу вполне охотно, но она всегда сразу чувствовала, когда что-то было не так. Совсем недавно он поймал на себе ее вопросительный взгляд, когда она вошла посмотреть, чем он занят. Конечно, Марла прекрасно видит, что он не работает, а просто сидит и о чем-то думает.
Мэтью вздрогнул, услышав голос Марлы за дверью, и принялся с виноватым видом перебирать письма. Потом до его ушей донесся мужской голос — низкий, властный. Интересно, кто к нему пожаловал? Уж точно не по делу.