Запихнув телефон обратно в карман, я просто поворачиваюсь и делаю шаг к дороге. Но его голос останавливает меня прежде, чем я успеваю сделать еще один.
— Ты действительно думаешь, что сможешь добраться туда раньше меня?
Холодный ужас разливается по моим венам. На несколько секунд я едва осмеливаюсь даже дышать. Не говоря уже о том, чтобы двигаться. Затем я медленно поворачиваюсь лицом к дьяволу в его темно-синем костюме.
Александр просто наблюдает за мной, приподняв брови.
— Ты бы не стал, — удается мне выдавить из себя.
— Ты явно меня совсем не знаешь.
— Людям нужно есть, чтобы жить, Александр. Мне нужно есть.
— Я знаю.
Я раскидываю руки и почти кричу:
— Почему ты так со мной поступаешь?
Он выпрямляется. Сделав шаг ближе, он поднимается и проводит пальцами по моей челюсти. Это вызывает непроизвольную дрожь в моем измученном теле.
Ветер, пахнущий влажной листвой, кружит вокруг нас, заставляя мои волосы развеваться.
Александр крепко сжимает мою челюсть и смотрит на меня властными глазами.
— Потому что я должен показать тебе, где твое место.
— И где же это место?
— На коленях, милая.
Сила и уверенность в его голосе пробирают меня до костей, и мой желудок переворачивается. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, он отпускает мою челюсть. Я тут же делаю полшага назад, чтобы оставить, между нами, хоть какое-то расстояние.
— Хочешь, чтобы я дал тебе поесть? — Спрашивает он. Когда я не сразу отвечаю, его голос понижается, и он добавляет: — Не заставляй меня повторять.
— Да, — удается мне выдавить из себя. — Да, я хочу иметь возможность есть.
— Тогда ты должна показать мне, что заслуживаешь того, чтобы положить в рот такую ценную вещь, как еда.
— Я… что?
— Если ты сможешь снять с меня напряжение, используя только свой рот, твоя карточка будет работать завтра.
Мой мозг отказывается переваривать то, что он только что сказал. И я уверена, что у меня отпадает челюсть, когда я просто молча смотрю на него.
Он выглядит совершенно спокойным. На его дорогом костюме-тройке нет ни единой морщинки, а его темно-каштановые волосы остаются идеально уложенными, даже когда над нами проносится очередной порыв холодного воздуха. Единственное, что выдает его злобное волнение, это лукавый блеск в глазах, когда он изучает меня.
— Ты хочешь, чтобы я… — начала я, но запнулась.
— Отсосала мне — закончил он за меня нейтральным голосом. — Да.
Покачав головой, я делаю шаг назад.
— Если ты силой засунешь свой член мне в рот, клянусь Богом, я его откушу.
— Силой? — Он поднимает брови, выглядя искренне оскорбленным. — Я не собираюсь ничего заталкивать тебе в рот. Я просто предоставляю тебе выбор.
— Выбор? — Я вскидываю руки. — Это шантаж!
— Шантаж? — Он секунду смотрит на меня, словно не может поверить, что у меня хватило смелости сказать что-то подобное. — Я был великодушен, предлагая тебе решение твоей проблемы, а ты плюешь на мое милосердие? — С насмешкой он поворачивается и направляется к водительской стороне машины. — Что ж, тогда я просто оставлю тебя в покое.
Моя рука вырывается и хватает его за запястье, прежде чем он успевает уйти.
— Подожди!
Он вскидывает бровь и смотрит вниз, на пальцы, помявшие его безупречный костюм. Я откидываю руку обратно, а он поднимает глаза на меня.
— Передумала?
Внутри меня бушует война. Часть меня хочет снова дать ему пощечину. И на этот раз гораздо сильнее. Другая часть меня с мрачной ясностью осознает, что я проиграла этот раунд. Мне нужно поесть. Я не выживу, если у меня не будет доступа к еде, а этот проклятый ублюдок будет и дальше отнимать ее, если я не признаю поражение прямо сейчас.
Я еще секунду смотрю в эти расчетливые глаза. Он просто смотрит на меня, неприкасаемый, как бог.
— Да, — наконец выдавливаю я из себя.
— Ну, тогда за дело.
Я обвожу взглядом пустынную парковку, прежде чем снова встретиться с его бесстрастным взглядом.
— Здесь?
Не успевает он открыть рот, как я понимаю, что знаю ответ.
По его губам скользит самодовольная улыбка, и он бросает укоризненный взгляд на землю перед своими ногами.
— На колени, милая.
Меня захлестывает унижение. Боже, я не могу поверить, что делаю это.
Глубоко вздохнув, я отбросила смущение и гнев. Я проиграла только одну битву. Но это не значит, что я проиграла войну.
Подготовившись к очередной волне унижения, я опускаюсь на колени перед ухмыляющимся ублюдком. Поскольку он ничего не делает, чтобы расстегнуть брюки, я нерешительно протягиваю руку, чтобы сделать это за него. Его глаза следят за каждым моим движением, но он не вмешивается.