Хрустящий звук заполняет тишину.
Проглотив, я просто сижу, наблюдая за ней. Жду, что она будет делать. Она больше не выглядит обеспокоенной. На самом деле, я вообще не могу прочесть на ее лице никаких эмоций.
— Что сделало тебя такой упрямой? — В конце концов спрашиваю я.
Она моргает — единственное свидетельство того, что вопрос ее удивил. Но она быстро приходит в себя и вместо этого непринужденно пожимает плечами.
— Мне всю жизнь приходилось добиваться всего своим трудом.
— Правда?
— Да. — Она одаривает меня улыбкой, полной вызова. — Уверена, ты не знаком с этим понятием.
Я зеркально отражаю ее острую улыбку.
— Осторожнее. Я могу раздавить тебя, даже не вспотев.
— Ну, ты уже пытался, но пока ничего не вышло.
— Пытался? — Я поднимаю на нее брови. — Я просто играю.
— Правда?
Я бросаю на нее покровительственный взгляд.
— Да ладно. Ты должна понимать, что для меня это просто развлечение, хобби. Проект домашнее животное.
— Как грустно. Неужели у тебе нет настоящего хобби?
Удивление промелькнуло во мне. Хобби? Есть ли у меня настоящие увлечения?
— А чем ты вообще занимаешься в свободное время? — Она поднимает на меня бровь. — Ты просто играешь с людьми в интеллектуальные игры?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить: "Да". Потому что это именно то, чем я занимаюсь. Это то, что я всегда делал. Я играю с людьми, заставляя их делать все, что я хочу, чтобы я мог питаться контролем, который это мне дает.
Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не хмуриться. Неужели у меня действительно нет никаких увлечений?
— Понятно. — Она окидывает меня пренебрежительным взглядом с ног до головы. — Значит, ты просто одинокий маленький богатый мальчик без настоящих увлечений и цели в жизни, да?
Неожиданная боль пронзает мою грудь.
Вслед за этим накатывает волна гнева. Меня бесит, что ей удалось так ужасающе близко подойти к сути со своими насмешками.
Как эта девушка, это ничтожество, смогла так меня раскусить?
Моя рука вылетает вперед, и я одним движением выхватываю ее все еще наполовину наполненную тарелку со стола, одновременно поднимаясь на ноги. В ее глазах вспыхивает шок, и она вскакивает со стула.
Наклонившись вперед, она пытается забрать тарелку. Я обхватываю ее горло свободной рукой, когда она оказывается рядом. Крепко удерживая ее на месте, я пристально смотрю на нее, а затем медленно откидываю тарелку в сторону.
Салат, гренки и кусочки курицы переваливаются через край и падают на пол под дождем еды.
Вся столовая теперь смотрит на нас. И на этот раз я не возражаю.
В карих глазах Оливии пульсирует ярость, и она безуспешно пытается оторвать мою руку от своего горла. Я не сжимаю ее. Просто держу ее так, чтобы она поняла, кто здесь хозяин.
Когда вся еда оказывается на гладком мраморном полу перед моими туфлями, я снова ставлю тарелку на стол. Затем перемещаюсь так, что оказываюсь почти за спиной Оливии. Крепко обхватив рукой ее шею, я толкаю ее вниз.
Она пытается сопротивляться, пытается убрать мою руку и остаться в вертикальном положении, но ее сила не сравнима с моей.
В конце концов ее колени подгибаются, и она падает на пол.
По-прежнему держа руку на ее шее, я заставляю ее опуститься еще ниже, пока ее лоб не прижимается к клочьям салата, покрывающим пол. Ее ладони упираются в пол, и она пытается с их помощью снова подняться, но я безжалостно держу ее в ловушке.
Наклонившись над ней, я говорю низким и мрачным голосом.
— Раз уж ты такая грубая девчонка, которой, очевидно, не хватает элементарных манер, можешь есть с пола, как нецивилизованное существо, которым ты и являешься.
— Пошел ты, — рычит она.
Я сильнее прижимаю ее лицо к полу, заставляя повернуть голову так, чтобы ее щека оказалась прижата к грязному полу. Соус размазан по ее лбу, а кусочки салата застряли в волосах.
— У меня нет желания трахаться с тобой, милая, — говорю я, и мой голос приобретает злобный оттенок. — Потому что ты для меня никто и ничто, как, впрочем, и для всех. Запомни это.
Затем я в последний раз толкаю ее об пол, после чего выпрямляюсь и ухожу.
15
ОЛИВИЯ
Прохладный ночной воздух обволакивает меня, когда я выхожу из библиотеки. Вытянув руки над головой, я осматриваю темный двор перед собой. Прошла почти целая неделя после инцидента в столовой, и, хотя Александр больше не преследовал меня, я все еще регулярно проверяю свое окружение. Но сейчас, впервые после той проклятой церемонии посвящения, я начинаю чувствовать надежду, потому что думаю, что Александр, возможно, наконец-то потерял интерес к тому, чтобы мучить меня.