Выбрать главу

— Ладно. — Ее глаза смягчаются, когда она поворачивается к Филипу и бросает на него извиняющийся взгляд. — Прости меня. Я заглажу свою вину завтра.

— Нет, не загладишь, — перебиваю я, прежде чем он успевает ответить.

Филипп снова бросает взгляд между нами.

— Я…

Бросив на меня испепеляющий взгляд, Оливия ободряюще улыбается ему.

— Я буду на связи.

— Нет, не будешь, — повторяю я.

Ярость пылает на ее лице, но прежде, чем она успевает что-то предпринять, я хватаю ее за локоть и оттаскиваю от стола. Она едва успевает подхватить свои книги и сумку, как я уже тащу ее по ближайшему проходу в сторону приватных комнат, которые, как я знаю, находятся дальше.

— Отпусти меня, — рычит она и пытается вырвать свою руку из моей хватки.

Я лишь крепче сжимаю ее и продолжаю тащить за собой.

— Мой час уже начался, а значит, ты не имеешь права протестовать.

— Ты настоящий ублюдок, ты это знаешь?

— Следи за языком.

Мы доходим до первой комнаты, и я распахиваю дверь. Трое студентов, сидевших за столом внутри, удивленно вскакивают со своих мест, когда я втаскиваю Оливию в комнату. Она немного спотыкается, но потом снова выпрямляется.

— Убирайтесь, — рявкаю я на трех глазеющих студентов.

Бумаги шуршат, а книги захлопываются, когда они спотыкаются о себя, спеша выполнить мой приказ.

— Сейчас же, — огрызаюсь я.

Они практически выбегают за дверь. Я захлопываю ее за ними, как только они оказываются за ней, и поворачиваюсь лицом к Оливии. Это довольно маленькое помещение. Бледный деревянный стол и четыре стула вокруг него были поставлены в самом центре комнаты, и они составляют всю мебель в ней. Окон нет, поэтому круглый светильник на потолке — единственный источник освещения.

Я еще раз обвожу комнату взглядом, прежде чем встречаюсь глазами с назойливой девчонкой, стоящей перед столом.

Она кладет свои вещи на столешницу и смотрит на меня с яростью, способной испепелить весь мир.

— Ты больше не будешь заниматься с этим парнем, — объявляю я, мой голос пульсирует властью. — Вообще-то, ты больше не будешь ни с кем заниматься.

— Нет, я буду. — Она смотрит на меня такими же жесткими глазами. — Ты можешь распоряжаться часом моего времени каждый день, но с остальным я буду поступать по своему усмотрению.

— Это не обсуждается.

— Согласна, не обсуждается. Я буду продолжать обучать Филипа или любого другого, кого выберу, те двадцать три часа дня, которые тебя не принадлежат.

Я надвигаюсь на нее. Она поднимает подбородок и стоит на своем, а я крадусь к ней, пока нас не разделяют всего два небольших шага. Гнев накатывает на меня, а заодно и на нее, пока мы смотрим друг на друга.

— Нет, — наконец отвечаю я, мой голос низкий и мрачный. — Ты не сделаешь этого.

— Да, я сделаю это! — Она вскидывает руки. — Мне нужны деньги, чтобы платить за комнату в общежитии и за еду. И в отличие от тебя, привилегированного придурка, мне приходится работать.

Из моей груди вырывается раздраженный вздох. Потянувшись в карман, я достаю свой черный кожаный бумажник.

— Сколько ты зарабатываешь?

Она просто смотрит на меня в ответ в упрямом молчании.

— Сто баксов? — Я поднимаю брови. — Двести?

В ответ лишь сердитое молчание.

Я достаю из бумажника две стодолларовые купюры и бросаю их на пол между нами.

— Вот.

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что зарабатываешь больше двухсот баксов на одном занятии репетиторства?

— Дело не в этом!

В моем голосе проскальзывает смертельная нотка, когда я указываю рукой на лежащие на полу деньги.

— Подними их.

— Нет. — Она качает головой, а упрямство пульсирует во всем ее существе. — Я не беру вещи просто так. Я их зарабатываю.

Я издаю смех, наполовину издевательский, наполовину раздраженный.

— Отлично. Если ты хочешь их заработать, тогда встань на колени и поработай.

— Я не проститутка!

Сделав шаг вперед, я прижимаю ее к краю стола.

— А разве нет? — Я провожу рукой по ее челюсти. — Ты продаешь себя мне каждый день.

Она отбрасывает мою руку.

— За безопасность! За обещание, что меня не убьет во сне сумасшедший маньяк!

— Безопасность… Деньги… Разве это имеет значение? Ты все равно принадлежишь мне.

— Да пошел ты!

Моя сдержанность срывается. Обхватив рукой ее шею, я притягиваю ее упрямый рот к своему.

21

ОЛИВИЯ

Наши губы сталкиваются в яростном поцелуе. В нем нет ничего чувственного или романтичного. Только гнев и сдерживаемое разочарование.