Когда оргазм вытекает из нее, она просто полностью опускается на стол. Ее грудь вздымается, а на щеках появляется румянец. По крайней мере, та щека, которую я вижу, поскольку другой она упирается в столешницу. В ее глазах — шок.
Я остаюсь на месте. Мой член все еще глубоко в ней, я наклоняюсь вперед и упираюсь одной рукой в стол, а другую кладу на шею Оливии.
— Раз уж ты отказываешься понимать, позволь мне объяснить тебе все по буквам. — Я крепче сжимаю ее шею, сильнее прижимая ее к гладкому дереву. — Ни одно из общежитий на территории кампуса не примет от тебя заявление. Так что сейчас у тебя есть только два варианта. Либо ты продолжаешь заниматься с Филипом и спишь на улице. Либо прекращаешь с ним все контакты и живешь здесь.
— Ты не можешь просто…
Ее протест прерывается резким вдохом, когда я выпрямляюсь и резко вытаскиваю свой член из ее киски, а затем снова застегиваю штаны. Она пытается подняться со стола, как только моя рука исчезает с ее шеи, но я кладу ладонь ей между лопаток и толкаю ее обратно вниз, обходя стол.
— Лежи, — приказываю я.
Она скрипит зубами, но возвращается в исходное положение. Подойдя к другому краю стола, я открываю один из ящиков. Затем я хватаю ее за запястье и пристегиваю наручниками к ножке стола.
— Какого черта, — огрызается она.
Металл дребезжит о дерево, когда она дергается, пытаясь быстро оторвать вторую руку от края. Я хватаю ее раньше, чем она успевает, и защелкиваю на ней вторую пару наручников, а затем пристегиваю и ее к другой ножке стола.
Поскольку стол широкий, она не может передвигаться по нему, когда ее руки зафиксированы в таком положении. А это значит, что она оказалась в полной ловушке. Склонившись над столом, штаны наполовину спущены с ее ног, а голая задница выставлена на всеобщее обозрение.
— Александр, — рычит она, пытаясь повернуть голову так, чтобы встретить мой взгляд. Но в ее нынешнем положении это невозможно. — Ты…
— Ты помнишь, какой выбор я тебе предоставил? — Прервал я ее.
— Выбор? — Она практически выплюнула это слово. — Это не выбор. Это шантаж…
— Так ты помнишь?
— Да, — выдавила она из себя.
— Хорошо.
Я провожу рукой по ее щеке и шее, отводя волосы от лица. Это вызывает дрожь в ее теле. Убираю руку и беру песочные часы с другой стороны стола. Песок лениво падает вниз, образуя небольшую кучку на дне. Я передвигаю их так, чтобы они оказались прямо перед лицом Оливии, а затем ставлю их на место.
— Я оставлю тебя здесь до конца часа, чтобы ты могла обдумать свой выбор. — Направляясь к двери, я провожу пальцами по ее позвоночнику. — На твоем месте я бы выбирал с умом.
Злобные ругательства следуют за мной, когда я выхожу из комнаты. Она снова дергает за наручники, заставляя их дребезжать о дерево, и топает ногой. Я оставляю ее в покое, поднимаюсь по лестнице и направляюсь в свою ванную.
Вода плещется о темно-серый кафель, когда я включаю душ и снимаю с себя одежду. Я оставляю ее в нехарактерно беспорядочной куче, заходя в воду.
В голове все бурлит, а в груди бушует буря эмоций.
Закрыв глаза, я провожу руками по лицу, а затем загребаю их в волосы, пока теплая вода обрушивается на меня. Вздох вырывается из моих легких.
Боже, как же она меня бесит. Я предлагаю ей возможность жить здесь, в моем роскошном доме без арендной платы и с бесплатной едой, а не в ее убогой комнатушке в общежитии. А она ведет себя так, будто это участь хуже смерти. Почему она не может просто делать то, что ей говорят? И проявить при этом хоть какую-то благодарность?
Хотя, должен признать, мне нравится, что ей не нужны мои деньги. Для меня это впервые. Всю свою жизнь я с болью осознавал, что любой, кто обращается ко мне, делает это с какой-то целью. Они никогда не делают это просто для того, чтобы стать друзьями или партнерами. Они делают это потому, что знают, кто я такой, и знают, что я могу им дать, если они окажутся на моей стороне. Это дает мне власть, которой я наслаждаюсь, но это также означает, что я никогда не смогу установить настоящие связи с кем-либо за пределами моей ближайшей семьи. Потому что все остальные всегда чего-то хотят.
Поэтому очень приятно встретить человека, которому от меня абсолютно ничего не нужно, даже когда я стараюсь быть милым и предлагаю все безвозмездно.
Теплая вода успокаивает вихрь странных эмоций в моей груди, и я провожу под ней чуть больше времени, чем нужно.
Закончив принимать душ, я прохожу в свою спальню и бросаюсь на массивную двуспальную кровать. Толстый матрас прогибается под моим весом, когда я опускаюсь на подушки и беру в руки телефон.