Толкнув дверь, я на цыпочках пробираюсь в прихожую. Свет горит, но дверь в спальню Александра, как я полагаю, закрыта. Я продолжаю идти к лестнице. Мои ноги почти не издают звуков, когда я спускаюсь вниз и попадаю в коридор, расположенный внизу. Здесь тоже горит свет, но нет никакого движения. И никаких звуков. Насколько я могу судить, в доме вообще никого нет.
Я все так же бесшумно пробираюсь к ближайшей двери и заглядываю внутрь. С тех пор как мы заключили сделку, я бывала только в этом коридоре и в кабинете. И мне любопытно посмотреть, как выглядит остальная часть дома.
Продвигаясь по зданию, я вынуждена признать, что у Александра или того, кто оформлял эти комнаты, безупречный вкус. Дорогой вкус, но, тем не менее, безупречный. Все сделано из блестящего темного дерева и богатой ткани. Кроме кухни, где все столешницы сделаны из какого-то гладкого темно-серого камня, а холодильник и вся остальная техника сияют безупречным блеском нержавеющей стали.
Мои пальцы скользят по рукояткам ужасно дорогих на вид кухонных ножей. Именно их я бы вонзила в спину Александра, окажись они чуть ближе раньше.
— Я могу помочь тебе найти что-нибудь?
Я практически выпрыгиваю из кожи от неожиданности его голоса. Как будто только мои мысли вызвали дьявола, я обернулась и увидела Александра, наблюдающего за мной с забавным выражением лица.
— Э-э-э… — начинаю я, очень красноречиво, но потом сбиваюсь и прочищаю горло, не в силах придумать ничего умного.
Он прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди. Рукава его белой рубашки все еще закатаны до локтей, обнажая натренированные предплечья, и это так по-дурацки возбуждает, что я на мгновение теряю нить разговора. Он качает головой, наблюдая за мной своими слишком проницательными глазами.
— Знаешь, тебе не обязательно красться, — говорит он и указывает подбородком на помещение вокруг нас. — Ты теперь живешь здесь.
— Я… — Прочистив горло, я снова пытаюсь собрать свои разрозненные мысли. — Я не хотела никого беспокоить.
— Здесь нет никого, кого можно было бы потревожить.
— А как же твоя экономка? Или тот охранник, который постоянно таскается рядом с тобой?
— Дэниел бывает здесь, когда я хочу, чтобы он был здесь, а сейчас я не хочу. А что касается Мерил, то она приедет завтра утром.
— Понятно.
Он кивает в сторону ножей, которые я изучала ранее.
— Планировала воткнуть один из них мне в спину?
Меня пронзает тревога от такого точного предположения, но я быстро прихожу в себя и вместо этого мило улыбаюсь ему.
— Да.
— Так почему же ты этого не сделала?
— Когда я была в настроении сделать это, они были вне досягаемости.
— Понятно.
— Очень подходящий способ умереть. Для тебя, я имею в виду.
— О?
— Быть заколотым чем-то дорогим. Мы бы не хотели, чтобы великий Александр Хантингтон IV был убит чем-то обыденным, вроде пятидолларового столового прибора из ИКЕА, не так ли?
— Конечно, нет. Представляешь, какой зазубренный порез он оставит на моем костюме? Неприемлемо.
Из моего горла вырывается тихий смех. Его глаза блестят, когда он наблюдает за мной, все еще прислонившись к дверному косяку.
— Насчет учебников истории, — прошептала я, не успев остановиться.
Он поднимает брови.
— Да?
— О тех, что у меня в комнате. Серия из десяти книг по всемирной истории.
— Я все еще жду вопроса, милая.
— Ты купил их для меня?
Вопрос звучит совершенно нелепо, и я жалею об этом, как только слова слетают с языка. Конечно, он не покупал их для меня. Когда бы у него нашлось на это время? И, что еще важнее, зачем ему это делать? Его единственное удовольствие в жизни — превращать мою жизнь в ад. Не говоря уже о том, что ему принадлежит час из всех моих дней на ближайшие четыре года, в течение которых он может заставить меня делать все, что захочет, так что ему незачем тратить энергию на подобный милый жест.
— Да, — непринужденно отвечает он.
Мои брови взлетают вверх. Он купил их для меня? Я уверена, что мой рот уже открыт, но Александр просто стоит на месте, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной с нейтральным выражением лица.
— Почему? — Мне удается выдавить из себя.
— Тебе нравится история, так что… — Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.
Неожиданное тепло разливается по моей груди, а на губах появляется улыбка.
— Спасибо.
Наконец-то эта маска на его лице раскололась. И от взгляда, которым он смотрит на меня, мое сердце замирает. Я открываю рот, но из него не вырывается ни слова. Александр тоже молчит.