Потому что я забыла, каким безжалостным он может быть. Каким жестоким он может быть.
Я забыла, что продала свою душу дьяволу в обмен на безопасность и что дьявол может в любой момент отнять эту безопасность, если сочтет мою душу недостойной.
Черт возьми, как все так быстро вышло из-под контроля?
Я понимаю, как это должно выглядеть с его точки зрения. Все улики указывают на меня, а у меня нет ни одного доказательства, даже правдоподобного объяснения, чтобы подкрепить свое утверждение о моей невиновности. Но часть меня все еще убита горем, что он считает меня способной на такое. Что он так мало мне доверяет. Потому что это значит, что я ошибалась. Я думала, что я ему небезразлична, но теперь я знаю, что всегда была лишь его игрушкой, которую он использует и выбросит по своему усмотрению.
А теперь он выбросил меня, и дал убийце разрешение выследить меня.
Еще одна волна паники захлестывает мою душу.
Снег летит на мои ботинки, когда я выхожу из ворот и несусь по дороге в сторону города. Сердце колотится о ребра, но я продолжаю бежать, пока не преодолеваю определенное расстояние между собой и университетом.
В конце концов мне приходится сбавить темп и перейти на ходьбу. Мои легкие болят, и каждый глоток холодного воздуха кажется мне осколками стекла, но я заставляю себя двигаться дальше. Я должна добраться до города. По крайней мере, там я смогу спрятаться от Томаса, пока не придумаю, что делать теперь, когда…
Боль пронзает мою душу еще до того, как я успеваю закончить эту мысль, и из горла вырывается рыдание.
Моей стипендии в Хантингсвеллском университете больше нет.
Я отказалась от всех других предложений в пользу этого университета, а значит, теперь у меня нет ничего. Никакого образования. Ни диплома. Никакого будущего. Теперь я никогда не смогу позволить себе учиться где-либо еще.
Паника и отчаяние захлестнули меня.
А это значит, что мне придется вернуться домой. В Беллвью Филдс. Население три тысячи двести семьдесят пять человек.
Все, ради чего я работала, все, чем я жертвовала все эти годы, просто… исчезло.
Я спотыкаюсь на обочине и едва не падаю на колени, когда на меня обрушивается очередная волна печали.
Что я наделала?
Мне следовало держаться как можно дальше от Александра Хантингтона. Мне следовало просто встать на колени и поклониться, как все остальные. Я должна была просто написать эссе Томаса, как он требовал. Я не должна была поднимать волну. Я должна была просто не высовываться и закончить свое чертово образование.
Слезы наворачиваются на глаза, затуманивая зрение. Я продолжаю спотыкаться на заснеженной дороге, ослепленная печалью и сожалением, а мое сердце разбивается в груди, как хрупкое стекло.
Боже, лучше бы я никогда не попадалась Александру на глаза. Лучше бы я никогда не узнала его. Лучше бы я никогда не впускала его в свое сердце. Лучше бы я никогда не давала ему силы причинить мне такую боль.
Я не могу дышать.
Прижав руку к груди, я пытаюсь избавиться от ужасной тяжести, которая грозит раздавить мои ребра.
Сзади раздается звук автомобиля, и я смещаюсь в сторону, чтобы убедиться, что он не заденет меня, проезжая мимо.
Фары отбрасывают лужи света на снег, когда она приближается. Я останавливаюсь, пытаясь отдышаться от боли и паники, раздирающих мои внутренности. Машина проносится мимо, разбрасывая снег вокруг своих шин, и бледный свет становится красным, когда задние фары светят мне в глаза.
Я делаю напряженный вдох.
Затем машина с визгом останавливается. Это происходит так внезапно, что машина на секунду теряет сцепление с дорогой, слегка заносясь в сторону, прежде чем остановиться на обочине.
Я отчаянно смахиваю слезы с глаз, надеясь, что водитель — это тот, кто может мне помочь.
Дверь со стороны водителя распахивается.
Моя кровь превращается в лед, когда Томас Джордж выходит из машины и смотрит на меня жесткими серыми глазами.
На его лице расплывается злобная ухмылка.
И я побежала.
38
АЛЕКСАНДР
Стекло разбивается о стену. Я подхватываю еще один стакан с виски и тоже бросаю его в стену, желая услышать приятный звук разбивающегося предмета.
Хоть что-то, кроме моего сердца.
Разбитые осколки падают вниз и со звоном падают на пол.