Но прежде, чем мне это удается, две большие руки обхватывают мое горло. Мои глаза распахиваются, и я снова мотаю головой вперед. Томас наклоняется ко мне, на его губах играет злобная улыбка, и он начинает сдавливать горло.
Я бьюсь ногами, пытаясь сбросить его вес с себя, а сама хватаюсь за его толстые запястья и пытаюсь разорвать хватку. Он по-прежнему сидит на моих бедрах, как валун, его массивная рама давит на меня, а его руки остаются крепко зажатыми на моей шее.
— Ты должна была знать свое место. — Его серые глаза сверкают, как острая сталь, когда он ухмыляется. — Сначала ты пыталась задеть Александра. Затем ты попыталась задеть меня. — Он сильнее сжимает мою шею. — А теперь посмотри на себя.
Я впиваюсь ногтями в кожу на его запястьях, пытаясь заставить его вздрогнуть. Хоть немного ослабить хватку.
Мои легкие кричат от нехватки воздуха.
— Хочешь, чтобы я пощадил твою жизнь? — Спрашивает он.
Я отчаянно киваю.
— Хочешь поторговаться, как с Александром? Ты сделаешь все, что я захочу, и я оставлю тебя в живых?
Голова раскалывается, но мне удается дернуть подбородком в очередной паре отчаянных кивков.
— Видишь, вот где твое место. Молишь меня о пощаде. Отчаянно торгуешься за жизнь, которую я держу в своих руках. Если бы ты знала свое место до того, как чуть не уничтожила меня, нас бы здесь не было.
Я снова киваю, потому что думаю, что именно этого он от меня и хочет.
— Итак, ты хочешь поторговаться?
Мои легкие болят, когда я несколько раз дергаю подбородком. Его рот расплывается в холодной улыбке.
— Очень жаль. Слишком поздно для этого. Потому что я уже несколько месяцев мечтаю увидеть, как свет исчезает из твоих глаз.
Я снова впиваюсь когтями в его запястья, чувствуя, как ужас захлестывает все мое тело.
— Борись сколько хочешь. Но ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня от выжимания жизни из твоего никчемного тела.
Мои ноги подрагивают на земле, а в уголках глаз поселяется тьма. Я пытаюсь отогнуть его пальцы от своего горла, но мои руки слабы и тяжелы. Холод, не имеющий ничего общего со снегом, прижимающимся к моей спине, распространяется по моей груди, когда его слова оседают, как камень, в моем желудке.
Я умру здесь.
На этот раз я действительно умру здесь.
40
АЛЕКСАНДР
Паника вспыхивает в моем теле, как молния, когда я бегу через лес. Машина Томаса была припаркована на обочине дороги, и две группы шагов вели за деревья. Сердце колотится в груди, когда я следую за ними.
Пожалуйста, не дайте мне опоздать… Пожалуйста, не дайте мне опоздать.
Боже, что я наделал?
Как я мог быть таким идиотом?
Если он причинил ей боль…
Я даже не успеваю закончить эту мысль, как мчусь за ними. Закат уже близок, а небо затянуто плотными серыми облаками, и мне приходится щуриться, чтобы видеть в мрачном свете.
Где они? Где она?
Крик прорезает тишину леса.
Моя кровь превращается в лед.
Оливия.
Я удваиваю скорость, проносясь между деревьями и устремляясь на звук голоса. Следы превращаются в круг из истоптанного снега. Мое сердце почти останавливается, когда я вижу что-то, лежащее на его краю. Рюкзак Оливии. Я мотаю головой из стороны в сторону. Они сражались здесь.
Она сражалась с ним здесь.
По диагонали от того места, где я появился, снова начинаются следы. Я бегу в том же направлении. Такое ощущение, что меня сейчас вырвет.
Что я наделал? Что я наделал? Блядь. Она должна быть в порядке. Она должна.
Холодный воздух проникает в мои легкие и рвет волосы, когда я мчусь по снегу вслед за шагами.
И тут я вижу… Два человека на земле.
Томас.
И Оливия.
Ее ноги дергаются на снегу, и ее руки падают с его запястий, когда он садится на ее бедра и душит ее.
Ярость обжигает меня, как лед. Подняв охотничье ружье, я стреляю.
Выстрел эхом разносится по лесу. Птицы в панике разлетаются в стороны, когда шум разрывает тишину. Пуля врезается в дерево рядом с головой Томаса, разбрасывая в воздухе щепки коры.
Томас спрыгивает с Оливии и бежит прочь, пока я навожу на него винтовку.
— Черт. Черт. — Вскинув руки в знак капитуляции, он отступает назад, а на его лице мелькают шок и страх. — Я…
— Отойди от нее, — рычу я. — Сейчас же.
Он отступает еще дальше, ужас наполняет его взгляд, когда он смотрит между мной и винтовкой в моих руках.