Проникнув в скрытые уголки ее души, он освободил ее от тяжелых оков, призывая Кристу быть такой, какая она есть. Но она и так такая, какая есть… такая, какой хочет быть…
При воспоминании об этом разговоре она судорожно вцепилась руками в подлокотники кресла и, отвернувшись от Дэниела, посмотрела в сторону дома. Это было довольно симпатичное, правильных пропорций здание. Что-то в нем напомнило ей дом, в котором она жила вместе с родителями.
Когда она была еще несмышленым подростком, то страстно мечтала вырасти и выйти замуж. Ей хотелось, чтобы у нее была большая семья, которая подарила бы ей любовь и чувство безопасности, безвозвратно утерянные со смертью родителей.
Только очень маленькая девочка может верить в эти сказки. Мужья не всегда продолжают любить своих жен, в отличие от детей, которые никогда не перестают любить своих родителей. Ей лучше уйти…
— Время обедать!
Погруженная в свои невеселые мысли, Криста не слышала, как подошел Дэниел. Ее тело отозвалось на его присутствие крупной дрожью, мышцы непроизвольно напряглись. Ей пришлось сжать зубы, чтобы они не стучали, выдавая ее волнение.
Дэниел стоял слишком близко, чтобы не заметить, что с ней происходит. Почувствовав, как кровь заливает краской шею, щеки, лоб, Криста поспешно отвернулась.
— Ты вся дрожишь. Тебе следует надеть, что-нибудь потеплее.
Он решил, что она замерзла. Криста закрыла глаза, с видимым облегчением, немного расслабившись.
— И более практичное.
Прежде чем она успела остановить его, он наклонился и дотронулся до темного пятна грязи на ее брюках.
Инстинктивно она дернулась, не в силах вынести ответную реакцию своего тела на прикосновение, и почувствовала, как бедро обожгло огнем там, где он провел пальцами. Это тепло медленно поползло по всему телу, бросая ее в жар. Где-то внутри кольнуло от невыносимого желания, которое полностью завладело ею, на глазах выступили горячие слезы.
Если Дэниел прикоснется к ней, обнимет ее…
Уголком глаза она увидела жесткие складки у его рта, и ей стало невыносимо тоскливо от охватившего ее безнадежного чувства ненужности и одиночества.
— Скоро мы приступим к прогулкам по горам. Прогноз обещает снег уже в конце следующей недели.
— Прогулки? — повторила Криста в замешательстве, все еще находясь в плену своих мыслей и чувств, которые были так далеки от его слов, что она не сразу поняла, о чем он говорит.
— Да, — нахмурившись, повторил он. — В брошюре и конспектах говорится, что очень важная часть нашей программы состоит из целого комплекса пеших прогулок по горам, выстроенных в определенном порядке. Эта серия завершается заключительным восхождением, когда обучающиеся, разбитые по парам, оказываются в суровых условиях гор, где могут положиться только на себя и своего партнера по связке.
На этот раз ему удалось привлечь внимание Кристы.
— Ты хочешь сказать, что вы оставляете их там совсем одних? Разве это не опасно?..
— Это довольно опасно, — сухо согласился Дэниел. — Но прежде чем отправить в горы, мы тщательно проверяем их подготовку, пока не убедимся, что они справятся с поставленной задачей с минимальным риском и с высоким профессионализмом. Цель этих упражнений в том, чтобы поселить в их сердцах доверие, заставить их понять, что человеку необходимо уметь доверять и полагаться на других, а не пугать их до полусмерти.
Криста содрогнулась.
— А что произойдет, если появятся непредвиденные обстоятельства, случится беда? Если один из них пострадает, сорвется в пропасть, и его жизнь полностью будет зависеть от него самого или его партнера по связке?
— Этого не случится. Но если это и произойдет, то благодаря отношениям, которые появились между ними во время учебы, — обоюдному доверию и чувству взаимовыручки — попавший в беду будет твердо уверен, что партнер, находящийся с ним в одной связке, придет к нему на помощь.
— Я никогда не смогу так доверять, кому бы то ни было. Никогда.
Она бросила тревожный взгляд на горы, думая о том, как ужасно будет себя чувствовать, если потеряется и окажется совсем одна в этих горах или, не дай Бог, сорвется в пропасть, и неподвижно будет лежать на дне ущелья, поранившись при падении, не в силах пошевелиться. Ничто на свете не заставит ее поверить, что кто-нибудь придет ей на помощь. Если такое случится, она лучше будет карабкаться, сбивая пальцы в кровь, ползти из последних сил, полагаясь только на себя, доверяя только себе, чем бездействовать в ожидании чьей-то сомнительной помощи.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что твоя боязнь довериться кому-нибудь может иметь свои корни в смерти твоих родителей?
Откровенность этого вопроса, заданного тихим, вкрадчивым голосом, повергла Кристу в оцепенение. Оправившись от шока, она яростно набросилась на Дэниела. Ее кровь кипела от негодования, гулко отдаваясь в висках, гнев душил, мешая говорить.
— Что ты такое говоришь! Они не виноваты, что погибли. Кроме того, у меня осталась тетя. Она дала мне крышу над головой… окружила меня любовью…
— Но она не была твоей матерью, — тихо возразил Дэниел, — а дети не всегда размышляют, так же логично, как взрослые. Повзрослев, ты поняла, что смерть твоих родителей была результатом несчастного случая, предотвратить который они были не в силах, но ребенком, испытывая чувства одиночества и страха, ты безотчетно сердилась на них за то, что они тебя бросили.
— Нет, — поспешила она возразить. Как он догадался, как узнал о том темном чувстве горечи и негодования, которое мучило ее даже спустя месяцы, годы после смерти родителей, когда она почти ненавидела их за то, что они оставили ее одну? — А как насчет тебя? — с вызовом парировала Криста, стараясь подавить в себе непрошеные воспоминания. — Если следовать твоим рассуждениям, ты должен был чувствовать себя виноватым в смерти своего отца…
Даже в пылу гнева она не могла заставить себя произнести жестокое слово «самоубийство», осмелиться поднять на него глаза, нанося ответный удар.
Вначале ей показалось, что он не собирается отвечать, но, когда он наконец заговорил, Криста замерла в тягостном молчании.
— Да, — сказал он, — я чувствовал себя виноватым… иногда и сейчас чувствую. Мне было очень тяжело смириться с этим чувством, научиться жить с ним, вместо того, чтобы вести безрезультатную борьбу с самим собой. Это самая тяжелая задача, которую мне когда-либо приходилось решать в своей жизни, и самая путающая. Прекратить постоянно обвинять себя, изводить нелепыми наказаниями, перестать искать оправдания, своему бездействию было очень, очень тяжело. Отрицательные эмоции могут превратиться в пагубную привычку, не менее опасную, чем любой наркотик. Подумай об этом, — сказал он, повернув к дому.
Криста вскочила на ноги, разозлившись на его последнее замечание. Ей хотелось опровергнуть все то, что он сейчас сказал, но вместо этого она вскрикнула от внезапной боли: при очередном порыве ветра что-то попало ей в глаз. Она быстро заморгала и стала тереть слезящийся глаз рукой, стараясь избавиться от соринки.
Дэниел повернулся на ее крик и быстро вернулся обратно.
— Что случилось? — встревожено спросил он.
— Ничего… Что-то попало в глаз.
— Дай я посмотрю.
— Не надо.
Она инстинктивно отодвинулась от него. Но было уже поздно. Он быстро подошел, взял ее лицо в руки, немного развернув его к свету.
Криста почувствовала сухость его кожи и мозоли на пальцах. Даже сквозь боль, которую причинял ей слезящийся глаз, она ощущала горячие следы на коже там, где к ней прикасались его пальцы.
Она вздрогнула. Нежные соски ее грудей напряглись, проступая через тонкую ткань блузки.
Криста понимала, что холод здесь был нипричем.