— Я родом из этого розового океана, вот отсюда.
Каждую неделю он устраивал опрос по городам Восточной Европы, и я гордился тем, что принадлежал к уникальной группе американских подростков, знающих, что Балтийское море, как и штат Мичиган, напоминает кисть руки.
Так я готовился стать гением, в полной уверенности, что у взрослых это такая же работа, как труд пожарного, врача или ювелира. Гении мне представлялись щуплыми очкариками. Они всегда куда-то бегут вприпрыжку, плохо разбираются в обуви, предпочитают одежду темных расцветок и твидовые пиджаки. Эти мужчины — а это исключительно мужчины — совершенно непредсказуемы. Их деятельность в любой момент может привести к взрыву и извержению, как в не прошедшем испытания автомобильном двигателе. При этом гениальность не дана им от рождения, а приобретена путем правильно организованного обучения под руководством старших.
На мой десятый день рождения отец приготовил мне сюрприз: мы отправились в путешествие. Он разбудил меня рано утром, подал одежду, с вечера приготовленную мамой, и мы сели в машину. Когда после часа езды мимо заснеженных полей мы остановились позавтракать, отец поздравил меня:
— С днем рождения, Натан! — сказал он, доедая овсянку. — Сегодня тебя ждет большой сюрприз.
Вид у него был самый загадочный. Я напрягся. Мне почему-то представилась заполярная тундра и серое небо над ней.
— А куда мы едем? — спросил я.
— Ты не поверишь, если я скажу, — улыбнулся отец.
Мы направились в аэропорт Мэдисона. Я до этого никогда не летал на самолетах, да и в аэропорту был всего пару раз и потому, сидя в зале ожидания, смотрел во все глаза на бизнесменов, листавших газеты при свете, лившемся из огромных окон. Женский голос в громкоговорителе объявлял о вылетах. Целый взвод монахинь пил кофе из пластиковых стаканчиков. Преобладали мрачные мужчины в костюмах, похожие на агентов похоронного бюро, но такое же тяжелое впечатление производили и отдохнувшие посреди зимы на Гавайях загорелые семейства в ярких одеждах. Я стоял у окна и с замирающим сердцем смотрел, как взлетают и приземляются самолеты, как оттаивают их крылья. Отец тем временем уселся на крайнее место в ряду пластиковых стульев и принялся что-то сосредоточенно писать в записной книжке.
Когда мы встали в очередь на посадку, я поглядел на табло, возле которого стоял человек в форме, и понял: мы летим в Сан-Франциско. Я знал, что этот город находится в Калифорнии — там же, где Диснейленд, но в каком именно городе находится Диснейленд, я не помнил. Вероятность того, что отец решил свозить меня в Диснейленд, была ничтожна, и я сразу отогнал эту мысль. Однако позже, когда мы заняли свои места, когда заревели турбины и воздух стал пахнуть металлом, отец сказал что-то вроде того, что мы проведем целый день в огромном парке аттракционов.
— В этом месте понимаешь, что такое физика, — объявил он, подняв при этом указательный палец.
Я сразу вообразил себе карусель в виде гигантского осьминога и чертово колесо — настоящие гимны центробежным силам.
— Скорость, движение, свет — все в одном месте, — продолжал отец. — Когда туда приезжаешь, чувствуешь себя так, будто вернулся в детство.
И он ткнул вилкой в поднос с завтраком, поданным нам в самолете, как будто это была модель тех аттракционов, к которым мы направлялись. Показывая на сэндвич с индейкой, отец сказал:
— А вокруг горы. Стоят и смотрят на это шоу.
Тут я позволил себе расслабиться. Значит, кто-то посоветовал отцу свозить меня в Диснейленд, а он сумел привязать эту поездку к моему научному образованию. Я отодвинул поднос и поглядел в иллюминатор. Внизу проплывали кучевые облака, и я смотрел на них как завороженный, пытаясь осознать, что это значит: лететь на другой конец континента со скоростью четыреста миль в час.
В аэропорту Сан-Франциско мы взяли напрокат машину. Калифорния оказалась солнечной и яркой — именно такой, какой я ее себе и представлял. Мы ехали по шоссе, и, завидев медленно двигающийся автомобиль, отец сразу прибавлял ходу. Впереди виднелись горы, и мне казалось, что они все больше приближаются. Отец вдруг притормозил и свернул на обочину. Мы вышли из машины и встали на краю дороги. За нами тяжело тащились фуры, направлявшиеся в Сиэтл и Портленд, их обгоняли шустрые легковые машины жителей пригородов. Мы прошли немного вперед и остановились на эстакаде. Прямо под нами оказалась какая-то постройка километра в три длиной. Больше всего она напоминала товарный вагон или, точнее, целый товарный поезд. Она вытянулась в одну линию на дне оврага, в окружении дубов и кустов толокнянки. Я смотрел на нее в замешательстве.