Я посмотрела на него снизу-вверх с горевшими от унижения щеками. — Тебе не нужен… ну… помощник… или вроде того?
— Мне? Черт, нет. Их и так четверо. Оу. Ты имеешь в виду… пристроить тебя?
Мои взгляд устремился в пол. — Только если тебе действительно необходим помощник. Мне не нужна благотворительность.
— Это не сработает, Элли.
— Почему?
— Потому что мы друзья, и мне бы хотелось ими остаться.
— Ты только что предложил мне убить себя.
Он засмеялся. — Я не то имел в виду.
— Ладно.
Он указал на меня. — Поэтому
Я наморщила лоб. — О чем ты?
— Ты даже не попыталась возмутиться. Я сказал «нет», и ты сразу сдалась. На работе мне не нужны нюни. В детстве у меня было больше нянь, чем сейчас помощников. Одна, чтобы подтирала зад, вторая мыла мне руки, третья кормила, четвертая играла в течении дня и еще пятая, чтобы вставала ко мне по ночам. Были и другие. Я даже не помню их имен. Но моя любимая? Беатрис. Она была злее кошки, в задницу которой вставили петарду, я это просто обожал. Никто не разговаривал со мной так, как она. Мне необходимы люди, которые не побоятся говорить правду. Ты можешь, но не справишься, поэтому мы останемся друзьями.
Я вздохнула, а затем кивнула, устав от его речи. Он обожал слушать самого себя.
Стерлинг бросил мне газету, склонился над столом и перевернул страницы до объявлений. Несколько уже были обведены красными кружками в разделе «Требуются».
— Сортировщик почты, — начала читать его предложения. — Макдональдс. — Я подняла на него взгляд. Он выставил руки. — Операционист в банке. Я на мели, и ты предлагаешь наркомана без гроша в кармане на должность сотрудника банка?
Он пожал плечами, встал и направился к бару. — Всего лишь вариант. Тебе нужно выпить.
— Администратор в отель. Работа ночами. Заселение и выселение гостей, легкая уборка и обеспечение «континентальным завтраком». — Я посмотрела на Стерлинга. — И за все это они платят по пятнадцать долларов в час?
— Это туристический город. Невозможно заставить людей работать за минимальную заработную плату, даже выполняя минимум обязанностей. Стоимость жизни слишком высока.
— Есть еще что-нибудь?
— Помощник редактора в местный журнал, — он засмеялся. — «Маунтеньер», — насмешливо произнес он. — Угадай, кто владелец?
— Филипп Эдсон? — фыркнула я.
— Не-а, этот принадлежит не твоему отцу. Новый проект Дж. У. Чедвика, владельца «Теркс». Он тебя не возьмет. Есть несколько должностей официанта на курорте, но тебе придется иметь дело с подобными мне уродами каждый день.
Я прикрыло лицо ладонями, выронив газету на стол. — Вот, что бывает, когда получаешь специальность по предмету, не соответствующему требованию работы. Меня поимели. Мои родители поимели меня.
— Ты сама себя поимела. Не делай вид, будто не знала, что делаешь.
Я вытащила смятую стодолларовую купюру из кармана и бросила ее на стол. — Все, что осталось.
— Они оставили тебе сто баксов?
— Нет, они ничего не оставили. Фин дала восемьсот сорок долларов. Я все пропила.
— Ты не просто алкашка, а безответственная алкашка. И заслужила это.
— Ненавижу тебя.
В ответ Стерлинг подмигнул. — Не-а. Ты меня любишь. Я могу высказать тебе голую правду, но мы все равно останемся друзьями. Поэтому я тебя и люблю. — Передо мной оказался высокий стакан с джином. — Выпей. Нам предстоит тяжелый день.
— Не стоит пьяной устраиваться на работу.
Он приподнял маленькую белую таблетку, затем опустил ее на стол, подтолкнув ко мне.
— Сегодня мы не будем никуда устраиваться. Сегодня мы попрощаемся с Эллисон Эдсон — богатой стервой и поприветствуем Элли — синего воротничка.
— Иди нафиг, Стерлинг.
Он закинул себе в рот таблетку, запив ее вином. Я посмотрела на стол, покрутив в пальцах белый меловой овал. Он прав. Сегодня ни о какой работе речи быть не может.
Забросила таблетку подальше в рот, не заботясь о ее составляющих, лишь надеясь на быстрый эффект. Я пила джин, пока не почувствовала жжение в горле, потом перевела взгляд на Стерлинга, вытирая рот. — Ничем хорошим это не закончится.
— Как и всегда, — заметил он, обновив напиток.
Очнулась я на полу обнаженная, тело едва прикрывала скатерть. Моя щека прижималась к голым бедрам Стерлинга, служившим мне подушкой. Приняв сидячее положение, рукой вытерла рот с привкусом соли и рвоты.
— О, мой Бог, — прошептала я, глядя на его распростертое по полу обнаженное тело.