Элина. Да-а, здесь все одинаково нелепо — и ситуация, и — цвет стен и — вид из окна…
В спальне Доротея поднимается с кровати и опускает ноги на пол.
Доротея. Боди.
Элина. Это Доротея.
Боди (кричит). Дотти.
Элина. Вы должны разрешить мне посмотреть, в каком она состоянии.
Доротея (из спальни). Не забудь… про телефон.
Боди. Не забуду, Дотти.
Доротея (слабым голосом, хватаясь за что-то). Скажи мисс Брукмайер, что сегодня и больше не выйду.
Элина. Как?
Боди. Она больше не выйдет. Пока вы отсюда не уйдете, она сюда не войдет. (Боди запирает дверь в спальню).
Элина. Я позволю себе не согласиться. Она обязательно выйдет. И я не уйду пока не поговорю с ней!
Мисс Глюк откусила кусочек печенья, предварительно окунув его в кофе. Начинает громко плакать. Смоченное в кофе печенье размазалось по подбородку.
Боди. Посмотрите, вы расстроили Софи!
Мисс Глюк. Eine… Woch vor… Sonntag… meine Mutter… Одну… Неделю тому назад… в воскресенье… моя мать…
Боди (успокаивающе). Ich weiss, Софи, ich weiss.
Мисс Глюк. Gestorben… [Умерла]…
Боди. Но она ведь сразу умерла, сразу, Софи?
Боди подсаживается к мисс Глюк и вытерает с подбородка размазанное печенье.
Элина. Хотя я не понимаю немецкого, эта сцена мне представляется глубоко интимной.
Боди. Да, вам лучше не вмешиваться. (Обращается к мисс Глюк). Софи, ведь мама совсем не сопротивлялась болезни, хотя доктор возлагай на это большие надежды. Ты ведь понимаешь, что так лучше, без огромного счета из больницы, просто умерла и теперь ждет тебя на небесах.
Элина. С распростертыми объятиями, кофе и пекушечками.
Боди. Поэтому будь ей благодарна, Софи, что она ушла так быстро и безболезненно.
Мисс Глюк (гротескно трагически) Нет, найн, она вскрикнула. И проснулась и подбежала.
Боди. Когда ты подбежала, она уже была мертва. Она только успела вскрикнуть, и все. Разве это не легкий конец?
Элина смеется.
Софи, милая, к сожалению у нас здесь сидит очень мало симпатичная женщина, — которая радуется чужому горю. Поэтому ты может быть поднимешься к себе наверх и заберешь с собой кофе с печеньем — вот тебе еще одно. А когда мы вернемся с пикника на Крэв Кёр, я привезу тебе много цветов schune Blume. Потом мы пойдем к тебе, и я спою на немецком — спою колыбельную, чтобы ты уснула.
Мисс Глюк медленно поднимается из-за стопа, держа в руках чашечку кофе с печеньем. Боди мягко ведет ее к двери.
Мисс Глюк (кричит). Ich bin allein, allein! In der Welt, freundl! [Я одна, одна! На всем белом свете — без друзей!]
Боди. Нет, нет, Софи, ты не должна так думать.
Мисс Глюк. Ich habe niemand in der Welt! [У меня никого нет в целом мире!]
Боди. Софи, с тобою Господь бог, с тобою я. А твоя мама, все ваши родные ждут тебя на небесах.
Провожая мисс Глюк на лестничную площадку, Боди повторяет фразу по-немецки.
Элина. Есть люди, которые умеют только отчаиваться. (Она теперь говорит серьезно, рассуждая сама с собой). Потери. Отчаяние. Меня это только закалило, а не сломало…
Боди (на площадке прощается с мисс Глюк). Договорились, Софи? Ты поняла…? Софи? Ферштейн?
Элина (продолжает разговор с самой собой). Слабые и сильные — вот, пожалуй, единственное различие, по которому делятся люди. Она по-птичьи кивает головой в подтверждение своей мысли.
Мисс Глюк видна на площадке. Она боится возвращаться наверх.
Мисс Глюк. Аllein, аllein.
Меняется освещение. Элина выдвигает небольшой стул на авансцену и продолжает, обращаясь к себе самой.
Элина. И переводить не надо, понятно, что «одна». (В глазах появляется испуганное выражение). На прошлой неделе я обедала одна три вечера подряд. Нет ничего более одинокого, чем одиноко обедающая женщина. И хотя ненавижу себе готовить, это все-таки лучше, чем унизительное одиночество за ресторанным столиком. Обедать au soliter! Но я скорее буду голодать, чем поступлюсь своим положением и приму приглашение на обед от кучки вульгарных старых кумушек, которые так и жаждут втянуть меня в свое общество, несмотря на то, что я полностью отвергаю их взгляды. Одиночество в компании пяти скудоумных старых дев — это одиночество, помноженное на пять…