Боди. Я родилась на Саут-Гранд в Сент-Льюисе, всего один квартал от Тауэр Гроув Парк!
Элина. Ах, в немецком квартале. Ваши родители говорили по-немецки?
Боди. Я очень старательно изучала английский в школе, кончила восемь классов, а потом еще год проучилась в экономическом колледже.
Элина. Ах вот как, тогда простите.
Она поворачивается к окну, которое может находиться в «четвертой» стене.
Вы разрешаете гостям смотреть в окно?
Боди. Таким как вы разрешается даже выпрыгнуть,
Элина (снисходительно смеясь). При таких ограничениях на мои слова и поступки…
Боди так поворачивает слуховой аппарат, что он издает резкий пронзительный звук.
Доротея. Это телефон?
Элина. Пожалуйста, сделайте с ним что-нибудь. Ведь его, наверное, можно как-то отрегулировать.
Боди. Что вы сказали?
Писк продолжается.
Элина. О боже… О-о-о…
Боди, наконец, удается справиться со звуком.
Доротея. О, Боди, неси скорее швабру. Тут вода хлещет из-под двери ванной. Мисс Глюк, наверное, там все затопила.
Боди. Что принести, Дотти?
Элина. Да швабру, швабру!
Элина идет к двери спальни, но Боди отталкивает ее.
Боди. А ну стойте, слышите! Остановитесь, я вам говорю!
Боди находит в чулане швабру и бежит в спальню.
Доротея. Видишь! Здесь наводнение! Я тебе говорила!
Боди. Ты же сама ей сказала включить оба крана. Софи! Выключи воду, Софи! Нальт дас вассер аб!
Боди открывает дверь в ванную комнату и просовывает туда швабру.
На, возьми, Софи. Das Wust… Беспорядок… Беспорядок!
Доротея (сама себе). Невероятно, нет, в это нельзя поверить! (Она обращается к Боди, которая возвращается в гостиную). Подожди, я, кажется, все поняла. Ты просто перехватываешь его звонки. Он мне все время звонит, а ты лжешь, что это не он.
Боди. ЛГУ —? ТЕБЕ —?
Доротея. ДА, ЛЖЕШЬ! (Она идет к двери спальни). Элина, я не могла бы вас попросить следить за этим телефоном?
Элина (идет к двери спальни через гостиную). Боюсь, что его так сглазили, что он уже никогда не зазвонит!
Из спальни появляется Боди. Они с Элиной возвращаются в гостиную, тогда как Доротея, захлопнув за собой дверь, идет обратно к постели.
Ну и вид из этого окна — пустыня… Ах нет, вон есть одна живая душа — голубь! Сейчас улетит — случайно задержался…
Антракт
Действие второе
Декорации те же. Слева луч света выхватывает часть спальни, где Доротея, сидя перед туалетным столиком, размягченная «коктейлем» из мебарала и хереса, произносит монолог.
Доротея (делая большой глоток хереса). Лучшие годы юности растратила, да что там — просто выбросила на беднягу Джеймса Хэтвея. (Она берет с туалетного столика его портрет и, закрыв глаза, отшвыривает его в сторону). Конечно, не то, чтобы выбросила, но провела как-то уж очень безрассудно. Теперь даже не знаю, была ли это любовь. Любовь без семьи — разве это любовь? Я, наверное, просто преклонялась перед его талантом… музыкальный вундеркинд… ранние успехи… учеба в Джулиарде, а в пятнадцать лет — первый сольный концерт в сопровождении симфонического оркестра Нэшвила (Она отхлебывает херес). А эти нескладные вечера на открытой веранде у тетушки Бэль в Мемфисе. Он говорил: «Выключи свет, а то мошкара налетит». И я выключала. Он прижимал меня к себе так крепко, что я теряла дыхание… Потом сразу как-то отпускал и откидывался со стоном… На углу стоял газовый фонарь, свет падал сквозь кусты глицинии, и я замечала, что на его брюках… Мисс Глюк, ДА ВЫТИРАЙТЕ ЖЕ ВЫ!!!
Мисс Глюк, только что робко приоткрывшая дверь в спальню и показавшаяся со шваброй, поспешно исчезает.
Наконец как-то решилась — и поговорила о беде Хэтвея с нашим домашним врачом. Так ненавязчиво, но достаточно решительно. «Милая, — сказал он мне, — оставьте ему его музыку. Отпустите его».