Её рассказам, забавным и весёлым, не было конца. Она была в ударе!
Боясь утомить юбиляршу, гости заторопились. Актёр Театра сатиры Юрий Васильев уезжал первым. Он попросил Клавдию Васильевну дать ему автограф. За столом сразу стало тихо… Будучи впервые в её доме, он не заметил, что хозяйка слепа. Последние два года она прожила в темноте. Под рукой оказалась обычная бумажная салфетка. Клавдия Васильевна провела рукой по её поверхности, нащупала середину, тяжело вздохнула и вывела по памяти «Пугачёва».
Раздались аплодисменты. Последние аплодисменты в её жизни. Через 20 дней её не стало… В одном из последних писем Хармс писал ей: «Нужно ли человеку что-либо, помимо жизни и искусства? Я думаю, что нет: больше не нужно ничего, сюда входит всё настоящее».
Весь путь дивной Клавдии Васильевны Пугачёвой лишь подтверждает такую простую и такую мудрую истину.
Марианна Краснянская
ПЕТРОГРАД – ЛЕНИНГРАД ДВАДЦАТЫЕ XX ВЕКА
Брянцев. Встреча
– Эй, «кочны», дежурная хлеб несёт! – крикнул Андрей и побежал дальше.
Кочнами звали детей из-за бритых голов. Такими их приводили в детдом из санпропускника. Ребята, соскочив с постелей, где они грелись под одеялами в нетопленом холодном помещении, вмиг очутились в столовой. Подойдя к столу, они жадными глазами смотрели на хлеб, который разрезала на порции дежурная девочка. Привилегия собирать крошки после разрезания хлеба была отдана младшим, хотя случалось в жизни детдома и другое – входил кто-то из старших мальчишек, такой же голодный, как и малыши, и быстро надавав подзатыльников, забирал все крошки. У малышей оставалось одно: всё рассказать Андрею.
Андрея боялись все ребята в детдоме. Он не был старше всех, но был самым сильным, самым честным и самым добрым. Он был героем детдома. Но в этот день старших послали собирать деревянные торцы мостовой, чтобы можно было протопить печи, и младшие знали, что им никто не помешает. Они смирно стояли и ждали, когда дежурная нарежет хлеб и когда им можно будет быстро подбежать, положить руки на стол и закрыть то место, где есть крошки от хлеба. Надо было это делать мгновенно и так ловко, чтобы захватить территорию побольше, тогда крошек будет много, и потом уже можно наслаждаться. Облизав палец, набирай на него крошки и клади в рот! Тут уж тебе никто не мешал! Когда всё было подобрано, вытирался стол и начинали накрывать к обеду.
Но сегодня всё было не по расписанию. Дежурная сказала, что малыши будут обедать в кухне, а здесь будут готовить место для представления, старшие же уже пообедали.
– Вот номер! Наверное, и натопят сегодня хорошо, и, может, обед будет праздничный, – подумали малыши и побежали довольные на кухню. По дороге они встретили девочку по прозвищу Капля, всю в слезах.
– Что, опять не пила рыбий жир? Опять тебя наказали? Вот дура, ведь это же вкусно, – сказал малыш, – облизывая губы, – я хоть десять ложек могу!
– Ну и пей! – мрачно сказала Капля.
– А ты не реви, скажи, что тебя тошнит, – учила девочка из компании направлявшихся на кухню.
– Говорила, каждый день говорю, а они всё равно не верят, а теперь грозят, что меня остригут как вас, а меня даже в санпропускнике не стригли.
– Подумаешь, Золушка! – сердито огрызнулся кто-то из ребят.
– А чего тебе жалко волос? Ведь лучше, вшей не будет! – засмеялся мальчишка, и, свистнув, произнёс: «Да ну её, идём обедать!» – Капля, ты чего в коридоре? – сказал появившийся Андрей. – Иди помоги ребятам таскать торцы. Мы уже полдороги разобрали, надо скорее перенести в помещение, а то нам зададут, если узнают.
Капля быстро побежала одеваться. На дворе был мороз, и отмороженные пальцы не очень-то слушались – холодные торцы так и выскальзывали из рук.
– Ты бы из своих кос перчатки лучше связала, а то болтаются просто так, – сказал Андрей, помогая ей набирать торцы. – Ну иди и не рассыпься.