А я должна была сделать кое-что сама.
Я добралась до центра и припарковалась. Выйдя из машины, я направилась к государственной тюрьме.
Глава 39
Государственная тюрьма находилась в здании из красного кирпича и, в общем-то, на тюрьму совсем не была похожа. Выглядела очень современно. Но камеры, конечно же, были типичные. И комнаты ожидания, где адвокаты встречались со своими клиентами, тоже были типичные. Я знала это, потому как провела почти два года в качестве государственного защитника.
Я никогда не думала, что приду сюда не как юрист, а как жертва. Но вот, так случилось. Я вошла в здание и спросила охранника номер камеры Рошель Андерсон. Мужчина посмотрел в свои записи.
— Вы здесь с частным визитом или как специалист?
— Специалист, — я знала, что как частное лицо, я не получу и шанса увидеться с Рошель вне часов посещения или мне просто предложат поговорить с ней через стекло по телефону. Меня ни то, ни это не устраивало.
— У вас есть удостоверение?
Я показала.
— Пожалуйста, пройдите через рамку металлоискателя.
Я послушалась.
Я на лифте добралась до пятого этажа, там и находилась Рошель. Пройдя по коридору, я добралась до комнат ожидания, где адвокаты и клиенты могли встретиться с глазу на глаз. Автоматическая дверь открылась и впустила меня в вестибюль. Передо мной оказалась еще одна дверь, но мне пришлось подождать, пока охранник нажмет на кнопку. Двери открылись, и я оказалась внутри.
Я уселась за маленьким столиком с папкой в руках и стала ждать. Я взяла пустую папку, чтобы притвориться, что я тут по делу.
Подождав минут пять, я обратилась к охраннику.
— Я здесь, чтобы встретиться с Рошель Андерсон.
Женщина выглядела озадаченной.
— Они позвонили сюда снизу?
— Я думала, что да.
— Она вас ждет?
— Да, — солгала я.
— Ну, тогда ладно, — я увидела, как она подошла к телефону и позвонила.
Я затаила дыхание, надеясь, что с этим у меня не будет проблем. Если мне сейчас откажут, не знаю, что делать. Это был мой единственный шанс.
Я слышала, как стучит сердце в груди, пока ждала. Это даже большая пытка, чем те, через которые я прошла. Я тряслась как осиновый лист.
Ну почему так долго?
Наконец, охранник подозвала меня к окошку. Я не дышала до тех пор, но облегченно выдохнула, когда она сказала, что Рошель сейчас выйдет.
Потом меня снова затрясло. Часть мена сожалела о том, что я не взяла с собой Райана, но другая моя часть… она словно была другой.
Через пятнадцать минут — и каждая шла как час для меня — через двери вышла худая женщина в оранжевом костюме. Она была стройная, черноволосая и не то, чтобы красивая, но… привлекательная. Квадратная челюсть, возраст слегка за пятьдесят. Наверное, она была красавицей лет двадцать или тридцать назад, но теперь время ее победило. Буквально размазало по стенке. У Рошель было типичное лицо наркоманки.
Я поднялась, и она увидела меня.
— Ты, — вот и все, что услышала, когда дверь за ней закрылась.
Я сделала глубокий вдох, заставляя себя держаться, подавлять в себе желание позвать охранника и сказать, чтобы Рошель увели прочь.
— Да, я.
Я увидела за стеклянной дверью, как женщина-охранник уселась и взяла руки в журнал. Рошель могла бы кинуться и начать меня душить. Интересно, она бы сразу отреагировала? Я бы хотела, чтобы на ней были наручники и кандалы, но с адвокатом по протоколу видеть разрешалось без них.
— Чем я могу помочь? — спросила она усаживаясь. Очень холодно. Если бы я ожидала, что она расплачется и станет просить прощения, то я бы была очень разочарована.
— Я хотела встретиться с тобой лицом к лицу, — наконец, собравшись с силами, сказала я. Жаль, что я не посещала актерские курсы, сейчас бы пригодилось.
— Зачем?
— Потому что мне захотелось высказаться, рассказать тебе, что я чувствую. Я знаю, тебе все равно, но это нужно мне самой, чтобы я смогла двинуться дальше.
К моему удивлению, выражение лица Рошель изменилось и перестало быть таким враждебным, как раньше.
Я сделала еще один глубокий вдох.
— Я не знаю, почему ты решила причинить мне вред. Я даже тебя не знаю. Почему ты решила так со мной поступить?
— Слушай, чика, не принимай это на свой счет. Я не хотела причинять боль тебе. Я хотела причинить боль ему.
— Но почему?
— Разве я не сказала? Он ранил меня. Он сломал меня, — ее лицо стало напряженным. — Я не могла смотреть на других мужчин с тех пор, как он ушел. Это было двадцать гребаных лет назад.
Я понимала, что мне нужно от этой женщины. Мне нужно было увидеть в ней человека, и тогда я перестала бы так бояться ее, и возможно, попыталась бы простить. Так что, наверное, я вышла на верный путь.