Или был нужен. Прошедшее время.
— Ты тут? — спросил Ник.
— Да, — я все еще собирался с духом, чтобы сказать Нику, что Айрис ушла. Женщина, которая на самом деле зацепила меня, ушла. И это была вина Ника. И Алексис.
И моя.
— Что ты сказал Алексис об Айрис?
— Что ты ее любишь.
— Ну, это все объясняет. Но я не могу понять, почему она думала иначе, я ведь жил с Айрис. Конечно, она не одна из моих подружек на ночь.
— Расскажешь мне, что случилось?
— Она знает. Айрис.
— О.
— И она… она…ушла.
Теперь, когда слова были сказаны, я почувствовал себя так, словно мне в грудь воткнули нож и разрезали ее медленно и мучительно, миллиметр за миллиметром.
— Мне жаль, приятель.
Я молчал. Мне было трудно говорить.
— Может, по пиву?
— Не очень я в настроении для пива.
Ник сочувствующе подышал в трубку.
— Ну. Береги себя тогда. Позвони мне, если захочешь. В любое время, когда захочешь, — он помолчал. — Я люблю тебя, приятель.
Я долго молчал.
— И я тебя.
И повесил трубку.
Глава 18
Мэдисон вопила, как резаная, к тому моменту, как я добралась до дома. У меня не было особых планов на ближайшее время. Я продала все свое имущество перед тем, как переехать к Райану — ну, «все» означало старый телик (не с плоским экраном, обычным), диван и кресло, кровать, шкаф, прикроватную тумбочку и кофейный столик. Это все не подходило к элегантной обстановке дома Райана, так что я выставила это все на аукцион и получила за это немного денег. Так что теперь у меня осталась только одежда.
Я выпустила из переноски кошку, и она рванула под кровать. Бедная Мэдисон. Я знала, как кошки ненавидят путешествовать, и как они ненавидят переноски. Они не собаки — те любят клетки, потому что жили в пещерах долгое время. Кошки же не имеют этого гена, они не привязаны к замкнутому пространству, так что переноски они просто ненавидят. И моя кошка не была исключением.
Моя мать сидела за обеденным столом, разглядывая призы, которые предлагала ей выиграть очередная фирма-однодневка. Она всегда пыталась выиграть — даже там, где это не отважился бы сделать другой. Она была такой доверчивой. Я всегда переживала по этому поводу. Мама показывала мне фотографии якобы выигравших людей, и мне раз за разом приходилось ей объяснять, что они фальшивые, и призов нет. Что это все обман.
Но она все равно пыталась.
— Что ты здесь делаешь? — она обрадовалась, увидев меня.
Мой парень, хм, тот красавчик, ты знаешь, он бисексуал.
— Захотелось просто приехать в гости.
— Ты и твой чудило поругались?
«Чудило» было именем всех моих парней.
— Нет, не поругались, — соврала я. — Я просто соскучилась по всем вам, вот и все.
Я взяла сумки и затащила их наверх, а потом просто упала на скрипучую кровать. Комната имела около 50 квадратных метров площади. Достаточно места для шкафа, компьютерного стола и двух кроватей.
Пока в комнате не сделали ремонт, она вся была разукрашена рисунками моего племянника и его детских странных друзей. Некоторые рисунки выглядели как изображения темных видений какого-нибудь психа. Например, была парочка рисунков мужчины, которому ножом отрезали голову. Да и прочие были не лучше. Каждый раз, когда я смотрела на эти картинки, у меня на голове шевелились волосы. Так что однажды мы купили краску и просто покрасили стены.
Не вычурно, блекло, но мило. Ковер дополнил образ.
Я спустилась вниз.
— Что на ужин?
— Ну, знаешь, я и Майкл, мы обычно не едим много.
— Но хотя бы замороженная пицца есть?
— Ну, нет. Может, я попрошу Майкла купить куриные крылышки в KFC.
Она набрала номер отца, который как раз был в гостях у своего приятеля, и попросила прихватить по пути домой большую порцию крылышек.
Этим вечером, посмотрев с мамой очередной выпуск шоу «Х-Фактор», где бедная Бритни выглядела так, будто на ней ездили — я поднялась к себе и пыталась понять, что теперь делать. Ладно, тебя вышвырнули. Ты не сможешь снять жилье из-за своих документов. И что теперь? Я удивилась тому, куда вдруг понесло мои мысли. Я представила себе, что это все надолго, и что Райан скоро может найти себе другую женщину.
Я и правда не думала о том, что мы снова сможем когда-нибудь быть вместе.
Почему я не удивляюсь этому? Потом я поняла, почему. Если твое сердце однажды разобьется, ты уже никогда не станешь прежним. А я пережила настоящую личную катастрофу восемь лет назад.
Теперь я не буду переживать так сильно.