Короче говоря, лодка никак не могла принадлежать древним.
Эмиль, конечно, со мной не согласился. Его отец — не просто Дядя, он еще и помощник учителя, и от этого невесть что воображает о себе. Чуть ли не считая себя равным женщине… ходят слухи, у него даже хранятся запретные книги. Странно только, куда же смотрит мама Эмиля?
Конечно, про запретные книги — ну, про то, что они есть у Эмилиного… в смысле, Эмилевого… короче, у отца Эмиля, — врут.
Эмиль хороший парень, и папка у него ничего, хоть и задается.
Лодка легко скользнула в воду — и заколыхалась, словно яркий-преяркий желтый лист. Такая необычная и притягательная… У меня возникло вдруг странное ощущение — будто ступишь в эту посудину, и сразу жизнь чудесным образом изменится, станет какой-то новой, волнующей и интересной. Станет совершенно непохожей на прежнюю, и причем бесповоротно. Наверное, что-то похожее почувствовал и Эмиль: лицо его сделалось вдруг нарочито-скучным, и одновременно испуганным. Так бывает, когда человек чего-то очень боится, но старается это скрыть. Я так и представил: перед глазами моего друга сейчас проплывают картины школьных занятий, лицо матушки-учительницы — и ее страшные угрозы. Угрозы тем неразумным, наглым и непочтительным, что осмелятся нарушить Заветы Матерей-Основательниц, и отправятся-таки в проклятое место. Туда, где до сих пор гнездятся души древних демонов, порождений черных умов Древних.
Еще немного — и Эмиль выдаст массу причин, по которым мы не должны пускаться в такое опасное и необдуманное путешествие. Вдруг окажется, что вообще-то папа всегда был согласен с тем, что в Запретное Озеро соваться не стоит, и лодка это уж больно подозрительная, и вообще — у него еще с утра разыгрался насморк… И придется мне плыть одному, потому что не плыть — совершенно невозможно. После того, что знаю — невозможно.
Все началось, конечно, с моей неумеренной любви к чтению. Вообще-то, уметь читать обязан всякий, даже мужчина должен знать буквы — неважно, что ему суждено всю жизнь ловить рыбу в Озере. Иначе как же он сможет понять мудрость священных текстов? Матушка часто говорила, что наследие Святой Маргариты — самое ценное, что есть в мире, и мы обязаны хранить его и изучать. Изучать всю жизнь, так как мудрость Святой была поистине безгранична, и лишь старательно работая над собой, можно постичь ее учение. А защищать — если понадобится, то и ценой жизни. Ведь в мире — там, внизу, — все еще царит дикость и хаос…
Я, правда, не совсем понимал, почему же тогда такие важные вещи, как керосин для ламп, иголки, нитки да еще многое — мы получаем именно оттуда, из этого дикого, страшного и хаотичного мира? Неужели дикари умеют больше нас? О чем сразу и честно сказал матушке.
Конечно, матушка мне все объяснила. Дикари — те, что живут внизу, — вообще ничего не умеют. Ничего, кроме как выполнять грубую, грязную и не очень сложную работу — естественно, под мудрым руководством Сестер. За это они приобщаются к мудрости Святой Маргариты и Сестер-Основательниц. Некоторые вещи, о которых я спрашиваю, изготовлены в других поселениях Сестер, некоторые — просто добываются прямо из земли, как например, керосин. А еще Матушка сказала, что мое сомнение — "очень опасный симптом". Хороший мальчик верит своей Учительнице сразу, нимало не сомневаясь: только так он может стать настоящим мужчиной, помнящим о своем Мужском Долге.
И я, конечно же, согласился.
Наш дом очень большой — я вроде бы уже говорил об этом. Целых два этажа: на первом — гостиная, она же столовая. Она очень большая, ведь в ней должна помещаться целая Семья — нормальная, а не такая, как наша. Рядом находится кухня, теплые кладовые, библиотека… И Лаборатория, конечно. Лаборатория есть в каждом доме. (Интересно, а что это, в самом деле, такое? Даже Матушка, похоже, этого не знает, отделываясь туманными фразами о необходимости "хранить наследие матерей". Для меня Лаборатория — всего лишь небольшая комната, где на полках стоит множество странной посуды и непонятных железных коробок. У некоторых из них стеклянные стенки… впрочем, я отвлекся.)
На втором этаже — спальни. Самая большая, как и полагается, мужская — ведь она рассчитана на настоящую, нормальную семью. А у нас вот семья маленькая. У нас лишь один Дядя. Мама не любит говорить, отчего так — может быть, стесняется? Не очень-то приятно рассказывать о таком… Впрочем, наш Дядя прекрасно справляется сразу за нескольких — не зря он так любит кричать (когда Мамы нет дома), что кормит всех нас, и как ему надоело целыми днями стоять у плиты, и попробовали бы мы сами… и при этом всегда поглядывает на меня — вот, мол, скоро узнаешь, каково это.