— Скорая едет, папа, держись, — выдавил я.
Папа улыбнулся:
— Я очень устал. И я бы очень хотел увидеть вашу маму.
Трэвис выдохнул, его нижняя губа дрожала. Трентон основанием кистей вытирал глаза, а близнецы стояли, тихо плача.
Папа потянулся, чтобы коснуться моей щеки:
— Оставайтесь вместе. Любите друг друга. Я серьезно, черт побери.
Уголок моего рта дернулся, и я почувствовал горячий след слезы, прокатившейся до моего подбородка.
— Мы любим тебя, папа.
— Мы любим тебя, — сказал Трэвис.
— Люблю тебя, — всхлипнул Трентон.
— Мы любим тебя, — в унисон сказали близнецы.
— Я люблю тебя, — рыдая, сказала Камилла.
— Спасибо, что был нашим папой, — сказала Эбби, выдавливая улыбку.
Его взгляд прошелся по каждому из нас, а потом он прошептал:
— Мое сердце заполнено.
Одинокая слеза появилась в углу папиного глаза, потекла по его виску и попала в ухо. Он выдохнул в последний раз и канул в небытие.
Летний ветерок разносил черный дым, поднимающийся от Линкольна Карлиси, по окрестностям. Завыли сирены, по громкости схожие с плачем Фэйлин, но рев огня был слышнее всего. Тепло доносилось от пламени, создавая волны в воздухе, будто мы в разгар дня находились в пустыне. Наш двор был больше похож на зону боевых действий, чем на место из моего детства с травой, пропитанной нашей кровью от драк.
Камилла разорвала свою рубашку и обвязала ее вокруг ноги Трентона, но он едва заметил, держа руку папы и прикладывая ее к своим губам.
— Он ушел?
Я посмотрел вниз, и из меня вырвались рыдания. То же самое было с моими братьями. Мои окровавленные пальцы сжимали папино запястье, и отсутствие пульса на нем было единственным безмолвием посреди окружающего нас хаоса. Он ушел.
25 ГЛАВА
Джим
— Джим? — Позвала из кухни Диана. Она стояла у открытого холодильника, хмурясь и все равно выглядя восхитительно в черном свитере и замшевой юбке с большими черными кнопками. — Я думаю... Думаю, нам надо вызвать ремонтника.
Я не смог удержаться от улыбки, наблюдая, как углубляются две складочки между ее бровями.
— Почему, любимая?
— Ну, тут не так уж и холодно, и... — Она открыла молоко и понюхала, от чего исказилось ее лицо. — Ага. Испорчено.
Я усмехнулся.
— Это не смешно! Мы только что купили этот дом. На какие деньги мы вызовем ремонтника? И что будем делать, если он скажет, что нужен новый холодильник?
— Тогда я возьму дополнительные часы, и мы купим новый холодильник.
Она закрыла дверцу и вздохнула, положив руку на бедро.
— Джеймс, — сказала она. Она называла меня так только тогда, когда собиралась на меня поворчать. — Ты не можешь просто взять дополнительные часы и купить холодильник. Они же стоят минимум...
— Дорогая, — сказал я, пересекая кухню, чтобы взять ее за руки. — Я позабочусь об этом.
— Хорошо, потому что есть кое-что еще.
Я поднял бровь.
— Я беременна.
Я схватил ее и крепко сжал, наверное, даже слишком крепко, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы счастья.
— Это нормально? — Спросила она меня у самого уха.
Я отпустил ее, посмеиваясь и вытирая глаза.
— Нормально ли это? Как будто мы можем вернуть его обратно?
Она выпятила нижнюю губу.
— Миссис Мэддокс, — сказал я, медленно качая головой. — Ребенок намного лучше, чем сломавшийся холодильник.
Я сидел в конце зала, наблюдая, как мои сыновья готовятся прощаться со мной. Похороны Оливии были за день до этого, и все они выглядели изнуренными и разбитыми. Больше всего мне хотелось поддержать их и помочь им пройти через их горе, но в этот раз я не мог быть рядом с ними.
Томас шагнул вперед и, поправив черный галстук, сложил перед собой руки. Конечно, он запомнил , — подумал я, улыбаясь.
Еще после его выпуска из Истерна я знал, что он переехал на Восточное побережье, чтобы работать на правительство. Я точно не знал, куда именно, но после встречи с Лииз понял, что это было ФБР. Я никогда не злился. В этом был весь Томас: он хотел защитить всех вокруг себя. Я жалел только о том, что не прояснил это, не сказал ему, что нет нужды скрывать это от меня, хотя в то же время мне хотелось, чтобы он сам рассказал мне об этом, когда станет готов.