— Мамочка, — сказал Трентон, дергая ее за джинсы.
Диана, совершая медленные движения, аккуратно встала на колени. Она всегда делала так, чтобы оказаться на одном уровне с сыном, которому требовалось ее внимание. Трентон взял ее за указательный палец, а она подняла его ладошку ко рту и поцеловала.
— Да, сэр?
— Мне нравится машина.
— Тебе нравится машина? — Переспросила она и посмотрела на меня. — Слышал, папочка? Трентон хочет машину.
— Тогда она будет нашей, — сказал я, пожимая плечами.
На лицах Трентона и Дианы вспыхнули одинаковые улыбки с одинаковыми ямочками.
— Ты слышал это? — Завизжала она. — Папа достанет нам машину! Хороший выбор, Трентон!
Трентон обхватил шею своей мамы и прижался к ней.
— Люблю тебя, мамочка.
— И я тебя люблю. — Диана оставила влажный поцелуй на щечке Трентона, и он вытер ее, хотя был более чем счастлив получить поцелуй от своей матери. В их глазах она была богиней, способной сделать что угодно. Я проводил большую часть дня, прилагая все чертовы силы, чтобы заслуживать ее.
Я помог ей встать, заметив, как она покачнулась, немного потеряв равновесие.
— Полегче. — Я осторожно взял ее за подбородок большим и указательным пальцами. — Не знаю, что бы я без тебя делал.
Она подмигнула:
— Продолжай соглашаться со мной, и никогда не узнаешь.
Мальчики обняли друг друга, и после недолгого разговора вперед вышел Трэвис. Он взялся руками за бока трибуны, глядя вниз. Ему потребовалось много времени, чтобы заговорить. Даже со спины я видел, как Эбби прикрыла рот, разделяя с ним боль. Мой младший сын стиснул зубы и оглядел толпу.
— Я думал о том, что хотел бы сказать. На самом деле... Я не знаю, что говорить, потому что у меня нет слов для этого. Ни одного слова. Томас прав. Ты всегда заставлял нас чувствовать себя любимыми, пап. Даже тогда, когда мы этого не заслуживали. Тэйлор и Тайлер правы. Ты был самым сильным из нас. С тобой мы всегда чувствовали себя в безопасности. И как сказал Трент... Ты так много говорил о маме, что я счастлив, что ты наконец снова с ней. Ты хотел этого сильнее, чем свою жизнь, но ты любил нас достаточно, чтобы оставаться с нами так долго, сколько у тебя получилось, и я благодарен за это. Некоторые люди думали, что ты был глуп из-за того, что держался за того, кто больше не вернется, но ты понимал другое. Ты знал, что вернешься к ней. Я... — Он вздохнул. — Мои братья рассказывали мне о том, что другие дети говорили, что хотели бы иметь таких родителей, как у нас. Если бы я мог выбирать, пережить все снова или иметь других родителей, но в течение всей жизни, я бы выбрал тебя. Я бы выбрал ее. Просто потому, что так бы я смог провести с тобой опять это время. — Из его глаза выкатилась одинокая слеза, и он шмыгнул носом. — Я хотел бы прожить еще одну жизнь с тобой, и словами не описать, как много это значит для меня. Словами не описать, как прекрасна была твоя любовь, и какое влияние она оказала на твоих детей уже задолго после того, как умерла мама. Любовь, которую ты нам показал, останется с нами надолго.
Я нахмурился и поерзал в кресле, сидя возле больничной кровати моей жены, которую мы купили, как только наняли медсестру. Диана держала Трэвиса на руках, из которых тянулись катетеры, и обнимала его в последний раз. Она сдерживала слезы, пока Томас не унес брата в коридор.
Она закрыла рот, и ее усталые впавшие глаза смотрели на меня с вопросами, ответов на которые у меня не было.
— Он не вспомнит меня, — прошептала она рваным голосом. Ее тело перенесло химиотерапию и облучение, лысую голову покрывал платок. Она упорно боролась так долго, как могла, остановившись лишь тогда, когда врачи сообщили, что у нее осталось только несколько дней с мальчиками.
— Он будет тебя помнить. Я не позволю ему забыть.
Ее нижняя губа задрожала, и она прикрыла глаза, кивая.
— Мне так жаль.
Я взял ее за руку и прижался губами к костяшкам похудевших пальцев.
— Тебе не о чем сожалеть, любовь моя. Ты сделала все, что могла.
Она закрыла глаза.
— Я боюсь.
— Можешь не бояться. Я буду с тобой, пока все не закончится.
— Я не хочу, что все заканчивалось.
— Я знаю, — ответил я. Я залез к ней в постель, укладывая ее голову себе на грудь, и она поудобнее устроилась. Потребовалось собрать все оставшиеся у меня силы, чтобы оставаться сильным рядом с ней. Она была сильной для мальчиков и меня все эти годы. Я обязан был ей это.
Диана кивнула головой, и слезы потекли по ее лицу. Она прижалась ко мне щекой.