— Мне не нравится, как ты говоришь об этом, — сказала Джесси вслух. — Можно подумать, это тяжкий труд.
— А что — нет? — огрызнулась Марта.
— Ну вообще-то, — с неожиданной яростью встряла Нина, — бывает противно, когда принуждают. Терпеть не могу, когда мужик наклоняет мою голову.
Подруги посмотрели на нее в ужасе — не столько даже от ее слов, сколько от интонации. Боже, что могло привести Нину в такой гнев?
— И покажите мне ту женщину, которая сможет не закашляться, когда эта штука у нее во рту, — продолжала Марта. — Уверяю вас, это физически невозможно.
Никто не реагировал, но Марта все равно не унималась:
— И вы не считаете оральный секс унылым занятием? — Когда и этот тезис остался без ответа, она сменила тему: — А многие одинокие женщины живут с собаками.
— Я люблю собак, — сказала Лисбет.
— Отлично, но ты должна пообещать, что заведешь крупную собаку, — прицепилась к ней Марта. — А то одна моя тетка держит чихуахуа и шьет для них одежку — шляпы, курточки, крошечные ботиночки.
— Наверное, их наряды гармонируют с ее собственными? — предположила Джесси.
— На мой вкус собаки одеты более изысканно, — сообщила Марта. — Знаете, на прошлой неделе мы ходили с Дональдом обедать… в «Цирк». Жалко, что вас там не было, — вы бы узнали много нового.
— Интересно, что же? — спросила Нина.
Сами не зная почему, подруги слушали Марту внимательно, хотя и понимали, что без подвоха тут не обойдется.
— Так и быть скажу, — процедила Марта, якобы поддавшись на уговоры. — За соседним столиком сидела пара. Симпатичные люди, но постарше нас — наверное, хорошо за сорок. Они принесли с собой, — она выдержала паузу для большего эффекта, — чучело животного. И еду для него заказали.
— Но чучело хоть само выбирало, что есть? — прыснув, спросила Джесси. Она обвела взглядом подруг: Нина и Клер тоже были готовы расхохотаться, Сью Кэрол о чем-то крепко задумалась, а Лисбет просто кивала.
— Смейтесь-смейтесь, — сказала Марта Джесси, Клер и Нине (те сотрясались от беззвучного смеха). — Думаете, вам это не грозит? Да вы и не заметите, как окажетесь в таком же положении. Проснетесь в один прекрасный день, и ни мужчин, ни секса. Зато болячек — хоть отбавляй. Вздохнув, Марта отставила тарелку с почти нетронутым куском торта и продолжила: — В конце концов будете расхаживать в нелепых шляпках, беседовать сами с собой на эскалаторе, румяниться сверх меры, мазать помадой мимо рта…
Сью Кэрол вздрогнула и прислушалась к общему разговору. Ей вспомнилась старая женщина, живущая по соседству. Каждый раз, когда Сью Кэрол ее встречала, та с ног до головы была окутана золотой парчой — парчовое платье, парчовая накидка. Женщина густо пудрилась и мазала губы пунцовой помадой. Во взбитой короне крашеных белых кудрей проглядывали седые корни. Каждый день старуха прогуливалась по окрестностям — этакой тенью секс-символов прошлого. И что самое ужасное, Сью Кэрол понимала: в молодости эта женщина была красавицей. Сью Кэрол ничего не оставалось, кроме как затянуть «Элинор Ригби».[79]
Тем временем Джесси откинулась на спинку дивана и, утопая в подушках, погрузилась в депрессию. Она чувствовала себя так, словно потеряла что-то очень дорогое, словно за три дня, проведенных с Джессом Дарком в одном из мотелей далекого Колорадо, прожила целую жизнь… Теперь она почти жалела, что поехала в Колорадо, заинтересовавшись историей о каннибальском племени анасази.
А ведь перед путешествием она была довольна своей жизнью, не так ли? Джесси окинула взглядом комнату, примечая теплый платок на спинке стула, гору книг на письменном столе, любимую свою кофейную чашку, большое бело-голубое французское блюдце… До путешествия она не знала, чего лишена, а теперь знает.
Джесси мысленно покинула подруг, окунувшись в воспоминания о ночном небе над Колорадо. Если бы только можно было осуществить одно банальное желание — повернуть время вспять, она хотела бы вновь пережить эти ночи, снова вкусить того очарования. Она увидела Джесса, его нагое тело, освещенное лунным светом. Разве какая-то искра не пробежала между ними, когда он взглянул на нее? Разве в тот момент не случилось нечто особенное? Она вспомнила, как перевернула любовника на живот, начала целовать его спину и вдруг вскрикнула от неожиданности, обнаружив у него на крестце странную, похожую на синяк отметину.