Она также пообещала себе, что сделает все возможное, чтобы подруги не чувствовали себя униженными. Зная их нрав, она предпочитала умалчивать о своих достижениях. Между прочим, на прошлой неделе Марту выбрали «Риэлтером года», но она лучше не будет об этом распространяться или, по крайней мере, попробует приуменьшить свои успехи. Она вовсе не хотела тыкать подруг носом в очевидный факт: у нее есть то, чего нет у них. Что поделаешь, зависть свойственна человеческой натуре…
А еще Марта собиралась всячески скрывать, что не одобряет безрассудного поведения по меньшей мере трех ее лучших подруг. Ей-богу, носятся по Нью-Йорку, да и по свету, словно им все еще по двадцать лет, игнорируя очевидное: если они хотят позаботиться о будущем, вернее, о том, чтобы как-то скрасить остаток своих дней, то у них остается совсем мало времени.
«Существуют некоторые истины, — рассуждала Марта, лежа на коврике в ванной и держа зеркальце между ног, чтобы первой бросить взгляд на то, что предстояло увидеть доктору Фрэнсису Хитцигу. — Нужно сделать успешную карьеру, выйти замуж или по крайней мере жить с человеком, заключив официальный договор о ваших финансовых отношениях (они с Дональдом уже заключили два — предбрачный и пред-предбрачный) и конечно же, завести детей».
Марта разглядывала чуть искривленное изображение своей ненадежной шейки матки, предчувствуя, что однажды этот орган придется «запечатать», как это произошло с ее сестрой. У многих родственников Марты возникали проблемы с деторождением, но, очевидно, им удавалось эти проблемы решать. А как иначе объяснить такое количество Слоунов? (На самом деле, их фамилия была Саркис, но в 1982 году все члены семьи предпочли изменить фамилию на английскую.)
Марта в очередной раз возблагодарила свои счастливые звезды за то, что они подарили ей такого идеального партнера. Она не могла даже вообразить себе человека более похожего на нее, чем Дональд Ван Вранкен Третий. Ей даже нравилось, что он «третий», хотя она предпочитала не вспоминать о двух «первых» — его братьях (великовозрастные недоумки унаследовали кучу денег и при этом пускали слюни и ходили под себя). Дональд был довольно красив (мужчины не должны быть слишкомкрасивы, как муж Сью Кэрол, — красавцы всегда изменяют), к тому же он происходил из того круга, который объединяется одним понятием: «старые деньги». Mucho, куча, dollaros. Когда они заключали предбрачный договор, Марта бросила взгляд на его банковский счет и просто не смогла сосчитать количество нулей.
Она на мгновение затаила дыхание, прислушиваясь, не ходит ли Дональд по квартире. Его комната находилась в задней части «Ph 43», там он и работал — играл на бирже через интернет, любуясь из окна видом на Ист-Ривер. Марта толком не знала, как он делает деньги, но ей это и не требовалось. Они вместе ходили в чудесные рестораны, получая столики, за которые другие люди бились годами. Метрдотели все как один узнавали Марту, помнили ее имя. «Метрдотелям нужны квартиры, — рассуждала Марта. — Всем нужны квартиры. Или же квартиры нужны их сыновьям и дочерям. А я могу с этим помочь».
Да, она и Дональд Ван Вранкен Третий были два сапога пара, клоны, несмотря на разницу в происхождении. У них одинаковый вкус во всем — от фильмов до сантехники. Что еще важнее, Дональд выразил полное согласие с «Планом»: не заключать брак, пока они с Мартой не убедятся, что у них точно будет потомство. А иначе зачем вся эта юридическая канитель? Дональд уже имел печальный опыт: первая жена обобрала его до нитки. Она занималась производством одежды, и Дональд шутил, что она забрала его костюмы, чтобы отдать новому мужу. «Счастье еще, что у нихнет детей, — промелькнуло в голове у Марты, — а то ситуация была бы куда хуже». А так все идеально: она и только она станет матерью его отпрысков. Никаких имущественных споров впоследствии. А дети у них должны быть. Дети должны быть у всех. Иначе жизнь начинает неумолимо сползать вниз по спирали, в конце которой — одинокая смерть. Покупать игрушки некому, от Рождества тоже никакой радости, и конечно же, некому оставить наследство. Марта вдохнула и выдохнула: кажется, сердце поутихло, пульс выровнялся.
Она действительно боялась за подруг. Ей не следует их поучать, а то они, того и гляди, впадут в депрессию. А вот Марта не имела склонности к депрессии. Когда у нее учащалось сердцебиение и увлажнялись ладони, это объяснялось причинами медицинского характера, и бороться с этим можно было медицинскими способами. На сегодняшний день она уже решила массу проблем своего организма: изменила форму носа, избавилась от «галифе», устранила непосредственные причины своего бесплодия.
Хотя в зеркальце, зажатом между Мартиными бедрами, было невозможно разглядеть последствия хирургических операций, произведенных на ее женских органах, Марта знала, что там, за розовой и явно здоровой щелью, все в полном порядке: трубы проходимы, а повреждения, нанесенные внутриматочной спиралью, залечены. Сейчас Марта готова была убить себя за эту долбаную спираль. Она никогда не доверяла подозрительной штуковине, торчавшей у нее внутри, словно какое-то распятие. Марта предпочитала приспособления, которые можно было вставлять и вынимать самостоятельно, вроде диафрагмы. Раньше она часто использовала диафрагму в сочетании со спиралью, хотя и опасалась, что спираль может диафрагму продырявить. Ну да ладно, все это уже в прошлом. Теперь не осталось даже шрама, и Марта просто пышет здоровьем, — не считая досадной стукотни в груди, — так что доктор Хитциг сумеет ей помочь, правда же?
Итак, сумеет ли она пройти испытание? Марта по-прежнему держала между ног зеркальце для бритья, придирчиво вглядываясь в отражение своих гениталий: она готовила свое тело для доктора Хитцига так же тщательно, как для любовника. Она приняла ванну, намазалась увлажняющим кремом, удалила все волосы на ногах, оставшиеся после электролиза, и теперь разглядывала свои самые интимные места, стараясь быть объективной.
Покосившись на свое отражение в большом зеркале, Марта не улыбнулась. Все слишком серьезно: ей необходимо произвести хорошее впечатление. Сегодня утром она испробовала удаление волос с помощью воска: эту операцию произвела над ней румынка из салона красоты, расположенного в подземном уровне отеля «Четыре времени года» на Пятьдесят седьмой улице. Доктор Хитциг долженсделать Марту своей пациенткой. Ему должнопонравиться то, что он увидит.
Доктор Фрэнсис Хитциг был лучшим в мире специалистом по бесплодию. «У меня любая забеременеет», — хвастался он. Он одним из первых согласился заниматься пятидесятилетними, так что сорокалетняя Марта Слоун оказалась одной из самых молодых женщин, осаждавших приемную на Парк-авеню.
Но хорошие ли у нее показатели? Чтобы попасть к доктору Хитцигу, надо было выстоять огромную очередь. Добиваясь цели, Марта пустила в ход все свое влияние. К счастью, одна из Мартиных клиенток — светская львица с удвоенной маткой — оказалась пациенткой Хитцига. Узнав об этом, Марта нашла для львицы «совершенно исключительную, единственную в своем роде maisonette, [37]спрятанную в самом сердце Манхэттена». В обмен на столь неоценимую услугу женщина с удвоенной маткой пустила в ход своевлияние, чтобы помочь Марте в битве за материнство, которую та вела уже из последних сил.
Марта Гарбабедян Слоун (урожденная Саркис) прошла через четырех докторов, через три клиники. Она потратила mucho dollaros, ведь большая часть лечения не покрывалась медицинской страховкой. Она принимала кломид, колола себе лупрон, [38]а в клинике ей вводили прогестерон. Она испробовала все способы экстракорпорального оплодотворения. Словом, все, что вам известно в теории, Марта осуществила на практике: стимулирование овуляции, системное лечение антибиотиками, просто отдых и даже стояние на голове после соития.
М-да, соития остались в прошлом… «Оно и к лучшему, — подумала Марта, — от этогомне все равно не забеременеть». Готовясь к выходу, Марта позволила себе маленькую передышку, чтобы насладиться не только видом из окна, но еще и убранством самого пентхауса. Она сама отделала свою квартиру… ну, разве что ей немного помог знаменитый дизайнер, для которого она нашла маленькую забавную холостяцкую квартирку «на зашибись какой улице».