«Мы как вампиры, — думала Нина, — те из нас, кто отличается повышенной сексуальностью». Она даже слегка сочувствовала Бобу, понимая, что супружеская верность не для него, что он никогда не станет «ручным».
«Наверное, это все равно что жить с пантерой», — предположила Нина. Боб — гибкий, темноволосый, мускулистый, у него и поступь хищника. Ей вспомнилась история о том, как одну женщину «выселил» из квартиры сосед по дому, выяснив, что у нее живет леопард. Оказывается, она взяла зверя еще совсем маленьким и вырастила его в своей квартире. Леопард стал огромным и неугомонным.
Каково это — делить кров с таким крупным хищником, как Боб? Неужели Сью Кэрол не чувствует, что он в любой момент может вырваться из клетки и напасть на нее? Впрочем, Нина понимала, почему ее подруга хочет с ним жить… да и кто бы отказался?
Муж из него — ни к черту. Как актер он привлекает своей фактурой — томным взглядом и смуглой кожей, благодаря чему нередко играет мафиози. Темные волосы в сочетании с голубыми глазами производят убийственный эффект, а перед его низким бархатным голосом и мощным торсом просто невозможно устоять. Главное амплуа Боба — «чокнутый соблазнитель», а самую известную свою роль он сыграл в гангстерском фильме, снятом в подражание «Крестному отцу». Его герой Нико, неисправимый бабник и наемный убийца, прославился коронной фразой: «Мне жаль, но придется вас грохнуть».
В передышках между съемками Боб играет Шекспира в спектаклях под открытым небом, но и там ему достаются роли злодеев. На сцене его незаурядная мужская энергетика служит источником актерского магнетизма, но он не знает, куда ее девать в жизни. Даже пробегая по пять миль ежедневно, он все равно не может израсходовать этот неистощимый запас сил. Плюс ко всему он сладострастен, балуется наркотиками, выпивает и посещает сеансы массажа шиацу. [74]Словом, Боб из тех котов, что куда чаще «гуляют сами по себе», нежели дремлют у камина, свернувшись калачиком.
Сама того не желая, Нина представила, как дотрагивается до блестящих волос на его мускулистых предплечьях… или проводит ладонью по упругим бедрам. Тем летом на побережье он демонстрировал свое тело, поигрывая мышцами груди и бицепсами, и при взгляде на всю эту атлетическую роскошь у Нины екало сердце. Да, ее покорило его мужское обаяние, и, хотя все остальные считали Боба «самовлюбленным, эгоистичным и надоедливым самцом», она не могла бросить в него камень.
Размышляя о Бобе, Нина прислушивалась к горестному рассказу Сью Кэрол. Лисбет, как всегда, проявляла любопытство, но при этом воздерживалась от скоропалительных суждений по поводу таинственной незнакомки.
— А какой у нее голос? — спросила она.
— Слащавый, — ядовито ответила Сью Кэрол.
«О боже, — подумала Нина, — а ведь на том конце провода могла оказаться я…» Та, другая, скорее всего, была просто одинокой женщиной, которой Боб тоже посылал свои тайные сигналы… Теперь незнакомка искала его — возможно, вопреки своим нравственным принципам, — будучи не в силах его забыть, изнывая от тоски и желания… Нина загрустила и почему-то очень захотела кусочек багета (до сих пор она успешно боролась с искушением). Почему бы не погрызть хрустящую корочку?
Нина испытала прилив и другого сильного желания, невольно вспомнив, как однажды едва не стала жертвой Боба — тем вечером, когда он напросился провожать ее домой и без лишних слов прижал к двери. Под его напором дверь распахнулась, и оторопевшая Нина неожиданно оказалась на полу собственной прихожей. Боб в два счета настиг ее и распростер на ковре. Он держал ее профессиональной хваткой, и, к собственному стыду, Нина почувствовала, что ее рот, да и все тело раскрываются ему навстречу. Она судорожно напомнила себе о наиважнейшей заповеди: нет, только не с женатым, только не с мужем подруги…
Она высвободилась из цепких объятий Боба, но его рука уже проникла к ней в трусики и оказалась в сантиметре от того места, по достижении которого, по собственному определению Нины, процесс принял бы «необратимый характер». По-прежнему шепча свои мольбы («Нет, мы не можем… это безумие…»), она застонала, но в последнюю секунду, когда Боб уже собирался надеть презерватив на свой неутомимый орган, придумала другое «средство предохранения»…
— Сью Кэрол! — из последних сил крикнула Нина.
— А, да, — сказал Боб, вспомнив, что женат.
— Мне жаль, — прошептала она, оборачивая все в шутку, — но придется вас грохнуть.
Он оставил ее смеющейся, чего она и добивалась.
Итак, тем вечером (неужели это было год назад? Декабрьский вечер, такой же холодный, как нынешний… да, ровно год назад) Нина, что называется, преодолела свою женскую слабость и выставила Боба за порог, как блудливого кота. Чего греха таить — котяра ей нравился, и, подталкивая Боба к лифту, она потрепала его по волосам.
— А ну брысь! Домой иди, к хозяйке…
Потом Нина легла на пол, чувствуя, как бешено стучит в висках кровь. Мысли путались, и она не знала, радоваться ей или огорчаться. И с тех пор каждый раз, когда они с Бобом оказывались в одной компании, Нина почти ощущала вкус его поцелуев. Может, рассказать Сью Кэрол о его подвигах?
Она уже открыла рот, чтобы подтвердить подозрения Сью Кэрол и укрепить ее решимость, но вовремя прикусила свой отнюдь не безгрешный язык. Сью Кэрол и так уверена в неверности мужа, и дополнительные свидетельства могут только растравить ее рану. В общем, согласно неписаным правилам, существующим в этой сфере, Нине следует хранить молчание, пока не возникнет острая необходимость в ее признаниях. Например, если решимость Сью Кэрол ослабнет, тогда Нина, возможно, расскажет подругам, как Боб распускал руки на побережье и лез к ней под юбку после проводов домой.
— Может, не стоит в этом копаться, а? — мягко сказала Джесси, пытаясь остановить поток обвинений, извергаемых Сью Кэрол. — Ты его оставила, и прекрасно.
— И он еще имел наглость назвать меня сумасшедшей! — завопила Сью Кэрол. — Я сумасшедшая? Нет, постойте, — я сумасшедшая? Годами я подозревала его, нюхом чуяла, но он только отмахивался: «Ты просто очень ревнивая, Сью Кэрол, надо с этим бороться». Он все время меня обманывал, все время… но я никогда не могла поймать его с поличным… до сегодняшнего дня. А вот сегодня поймала!
Она полезла в карман джинсов и достала оттуда пакетик — тот самый, что показался Джесси подозрительным. Он был прозрачный, и Сью Кэрол поднесла его поближе к свету, чтобы проверить содержимое.
— Посмотрим, что вы на это скажете. Что я все выдумала? Что это плод моего буйного воображения?
Она открыла пакет и что-то оттуда извлекла. Подруги придвинулись к ней, чтобы лучше разглядеть «вещественное доказательство», почти невидимое невооруженным глазом.
— Ее волос, — объявила Сью Кэрол торжествующим голосом. — Я нашла его в нашей постели.
Она держала длинный (вероятно, до плеч) волос, и лицо ее выражало крайнее омерзение к «этой твари», как она называла любовницу Боба. Тварь эта была настолько испорченной, что вторглась в их квартиру и осквернила чистоту брачной постели, пока Сью Кэрол горбатилась в «Зеленом омаре», пополняя семейный бюджет.
— Кстати, я ведь позвонила ему на сотовый, — вспоминала Сью Кэрол, — и сказала: «Милый, работать мне в вечернюю смену или нет? Деньги нам не помешают, но, если тебе одиноко, я приеду». Я же знала, знала, что этого кобеля и на десять минут нельзя оставить…
— Но ты уверена, что волос не мог туда попасть каким-нибудь другим путем? — осторожно спросила Лисбет. — Может, ваша домработница?..