— Моё величайшее почтение наследнику Ириме и прекрасным леди. Надеюсь, мои ученики не нарушили ваш покой? — произнёс он улыбаясь.
Все остальные тоже склонили головы, я встала и ответила книксеном, как того требовал этикет.
— Сир Раймунд, что вы. Они ведь будущее этого дома, залог его процветания и благополучия, это честь наблюдать за войнами Дома Сетанта, — благодушно отозвалась брауни.
— В таком случае, позвольте показать вам, моих лучших учеников. Онхус! Асталдо! Выйдите вперёд!
— Сир Раймунд, оказал нам великую честь, - шепнула Варна, но я её уже не слушала, а внимательно следила за происходящим.
На поляну вышли два воина в тонких штанах и полупрозрачных хлопковых рубашках, оба темноволосы, но волосы моего друга отливали лёгкой рыжиной на ярком солнце. Я затаила дыхание, когда Асталдо слегка улыбнулся мне и быстрым движением сдёрнул рубашку. Сейчас он не был похож на себя, обычно каменное, не выражающие эмоций лицо преобразилось, стражник даже поигрывал бровями и хорошо очерченными мускулами на спине, призывая противника нападать. Мне стало жарко, рука сама собой потянулась к вороту платья, оттягивая его, чтобы стало легче дышать, за все это время, я не видела Асталдо в таком виде, там было на, что посмотреть: широкие, хорошо очерченные плечи, рельефная спина и пресс, длинные ноги. Сейчас в моих глазах он стал не занудой, над которым вечно потешалась Ариана, а каким-то сладостным искушением, которое не даст мне спокойно уснуть этой ночью. Ох! Если бы подруга была здесь, я бы оглохла от её восторгов, хотя, за то время что она живёт здесь, наверное, привыкла к таким вот представлениям, а я, нет.
О том, что показательный бой закончился, громко оповестил, сир Раймунд, объявив победителя и с ужасом поняла, что он обращается ко мне, об этом говорил и жест Варны, призывающий обратить внимание.
— Леди Саэм, вам следует наградить своего рыцаря подарком.
— Мне? — я чуть не икнула от удивления, но взяв себя в руки встала, нещадно теребя рукав платья. — Но, сир Раймунд, я пока всего лишь…
— Нянька! — крикнул кто-то из молодых воинов стоящих за своим наставником и некоторые из них засмеялись.
Я опустила глаза, а наставник негромко шикнул на шутников.
— Прошу прощения, леди, за это необученное манерам стадо. Платка будет достаточно, — улыбнулся наставник, но затем уточнил. — Или другого предмета, если леди пожелает.
Воины нестройно загоготали, от чего вогнали меня в краску ещё больше и щеки загорелись огнём.
— Отдай платок, милая, не обижай юношу, — еле слышно пропищала нянечка.
Платок у меня был, по всем правилам надушен и выглажен, но служанки так спешили сегодня, что одна из них затолкала его не в рукав платья, а в неглубокий вырез на груди и я не решалась его достать под пристальным взглядом целой толпы молодых мужчин, пытливо взирающих на меня. Можно было отдать и простенькое колечко с мизинца, но это означало бы глубокую привязанность не дружеского характера. Я посмотрела на стражника: весёлый задор в его глазах постепенно мерк с каждой секундой моего промедления.
«Эх! Будь, что будет» — пронеслось в голове.
— Подойди храбрый воин и получи свою награду, — проговорила я положенные слова, быстро выдёргивая платок из декольте.
Глаза Асталдо стали похожи на блюдца, мне даже показалось, он побледнел. Остальные тоже затихли и лишь сир Раймунд усмехнулся своим мыслям, которыми не спешил делиться с остальными. Шагнув к раю беседки, я протянула платок, а стражник несмело подошёл ко мне и как подкошенный упал на одно колено. Вблизи его обнажённое по пояс тело блестело от маленьких бисеринок пота, и моя рука вздрогнула, когда он ритуальным жестом взял за край моего платья чтобы поцеловать, его горячая рука случайно задела колено под тонкой, почти невесомой тканью платья и даже нижняя рубаха не притупила постыдного ощущения. Асталдо тоже смутился и быстро встал, поблагодарив за дар и буквально выхватив его из моей руки, двинулся прочь, даже не обернувшись. Молодые воины снова заржали как табун коней и, хлопая по плечу товарища, поздравили его с первым даром от прекрасной дамы. Наставник легко поклонился нам и тоже ушёл вслед за учениками. А у меня в душе зашевелилось неприятное чувство, что я, возможно, чем-то обидела друга.