— Я бы на твоём месте не стал добавлять молоко, — тихо подсказал он. Гермиона обернулась и, найдя его глазами в тени, чуть склонила голову набок с лёгкой улыбкой.
— Почему это? Я люблю молоко.
— Оно мерзкое на вкус, — Малфой скривился, вспоминая ощущения.
— Как, в общем-то, и всё, что здесь есть, — справедливо заметила Грейнджер, после чего демонстративно нажала на кнопку с двойной порцией сливок и приложила телефон для оплаты. Её весёлое выражение лица сменилось печальным за секунду, пока автомат работал на заднем плане, а она развернулась к Драко. — Я слышала, ты потерял ещё двоих.
— Крушения поездов, паромов или автобусов плохи тем, — вздохнул он, делая ещё один глоток кофе, — что у тебя много выживших на месте аварии. Но слишком мало на операционном столе.
— Живые мертвецы, — она кивнула, забрала свой маленький пластиковый стаканчик и сделала к Малфою несколько шагов.
— Что у тебя?
— Мальчик, восемь лет. Кровоизлияние в мозг.
— Он жив?
Грейнджер опустила голову и тяжело выдохнула.
— Пока да. Сомневаюсь, что дотянет до утра.
Драко что-то промычал, глядя в пол. Он знал это чувство — когда хочешь верить, что всё будет хорошо, но прогноз неутешителен; маленькая жизнь в твоих руках, и ты просто не можешь себе позволить её разрушить, а она всё равно рассыпается на осколки. Даже когда Малфою казалось, что он выработал в себе определённую стойкость ко всем случаям в больнице, бывали те, что били в самое сердце.
— Как дела в Лондоне? — вдруг перевёл тему Драко, чувствуя, что не мог вести диалог о смертях больше ни минуты.
Она улыбнулась уголком губ.
— Как обычно. Кингсли строит свою идеальную версию мира, Гарри пытается его спасти, а Рон — всё не испортить.
— Уехала без сожалений, получается? — усмехнулся Драко.
Грейнджер легко пихнула его в плечо в отместку за такой вопрос.
— Неправда, я скучаю по ним.
— С Уизли у тебя не сложилось? — почему-то этот вопрос его интересовал больше, нежели другие. Когда он покидал Англию, все газеты буквально трубили о том, что они поженятся. А сейчас Гермиона была здесь. Без кольца на пальце. Она дала ему короткий отрицательный ответ.
Однако через мгновение пояснила, удовлетворяя его любопытство:
— Разные цели, разные понимания счастья, разные желания.
— И чего хотел он? — всё никак не мог угомониться Драко, допивая кофе. Он даже не знал, почему так интересовался. Наверное, пытался понять, где всё-таки проебался Уизли, чтобы упустить её.
— Брось, Малфой, тебе не интересны подробности моей личной жизни, — Грейнджер отмахнулась, соскальзывая с этой узкой дорожки, на которую он её вывел. Драко понимающе хмыкнул, больше не надавливая, если ей было некомфортно это обсуждать. Но, видимо, накосячил Уизел всё-таки достаточно сильно, чтобы она могла без тени сомнений уехать в другую страну. Оставить все свои амбиции и мечты о счастливой жизни и свадьбе в белом платье. Или о чём ещё она там мечтала?
Драко перешёл к другой теме, снова задавая вопрос и чуть наклоняясь вперед — как если бы это был секрет лишь для них двоих:
— А почему маггловская медицина? Я видел тебя больше колдомедиком.
Едва он успел закончить фразу, пейджер Гермионы предательски напомнил о себе, не давая ей ответить. Она посмотрела на экран и практически впихнула Малфою в ладонь свой стакан, срываясь с места.
— Прибереги этот вопрос, я отвечу на него позже.
Она убежала, оставляя после себя лёгкий шлейф духов и ощущения недосказанности. Пожалуй, Малфой действительно сохранит свой интерес на потом. А пока что он наслаждался жалкими мгновениями тишины в одиночестве.
*
— Грейнджер?
Часы тянулись одновременно и бесконечно, и слишком стремительно. Раннее утро, в которое случилась катастрофа, сменилась сперва дождливым днём, а потом и глубокой ночью, жутким ливнем и атмосферой кошмара из фильмов.
Драко только что закончил работу с очередной операцией, а затем его вызвали в приёмную ждать скорую с пациентом с травмой головы, как ему сказали. Но едва Малфой шагнул на улицу, он заметил копну её волос, стянутых в какой-то пучок на затылке заколкой.
Пациента, которого он должен был ждать, забрал Декер, отмахнувшись от помощи, поэтому Драко сосредоточил своё внимание на женщине, сидящей к нему спиной.
Небо затянуло тёмными облаками, действительно жуткими, и лил сумасшедший дождь, но они-то к такой погоде привыкли. Сиэтл мало чем отличался от Лондона, разве что количеством людей и наличием паромов.
Грейнджер сидела там, на заднем выходе, пока вода капала с неба на её плечи, мочила волосы. Гермиона совсем не двигалась, уставившись в пустоту. Драко сделал пару шагов к ней, но, когда она ему не ответила, продолжил путь.
— Гермиона? — попробовал Малфой ещё раз, аккуратно подходя.
Она всхлипнула, её плечи содрогнулись, и в какой-то момент Драко показалось, что он видит, как её ломало изнутри; как постепенно горе утраты очередного пациента, усталость и боль ложились на неё, дробили кости и заставляли её всю трястись. От внутреннего холода, съедающего сердце, а не от дождя.
— Не надо, — сквозь слёзы попросила Гермиона. — Не говори ничего. Пожалуйста.
Он застыл, не зная, стоит ли ему подойти или отступить. Но, в конце концов, Грейнджер не попросила его уйти. Она попросила лишь молчать, поэтому так он и поступил. Сглотнув, Драко ответил коротко:
— Хорошо.
Он не обронил больше ни слова, ожидая, что что-нибудь скажет она, но речи не последовало. Она просто плакала под проливным дождём, позволяя туши скатываться дорожками по тёплой коже, пачкая подол белоснежного халата, пока её же пальцы терзали несчастную ткань. Она захлебывалась собственной болью, которая буквально стояла в горле и не позволяла ей дышать. А Малфой только замер.
Пока наконец холодный дождь не обрушился и на его плечи, а он не сел рядом с Грейнджер, хватая её ладонь обеими своими руками. Она держала маленькую плюшевую игрушку. Крохотную, что едва помещалась между её пальцев. Драко тихо выдохнул, понимая всё без слов.
Гермиона всхлипнула.
— Он сирота. У него никого нет.
— У него несколько часов была ты, — мягко напомнил он, поглаживая тыльную сторону ладони. — Иногда большего и не нужно.
Гермиона опустила голову, смотря на их руки, а потом переплела их пальцы. И упала на плечо Драко, позволяя слезам и дальше скатываться вниз, смешиваясь с дождём, пока его тепло грело её щеки.
Он ощутил знакомое согревающее чувство внутри оттого, что кто-то рядом. И он мог помочь кому-то, даже если это — Гермиона Грейнджер, его бывший школьный враг, а ныне потрясающий хирург. Которого, возможно, тоже нужно спасать, как и всех врачей.
Малфой уткнулся в её волосы носом и прикрыл глаза, совершенно не заботясь о том, что они оба уже насквозь промокли.
*
Никто не любит катастрофы.
Люди умирают, жизни обрываются. Скорые не успевают довезти пациентов, хирурги не успевают сделать операцию. А родные меряют шагами пространство в ожидании новостей, даже не зная, на что надеяться.
Это праздник смерти, на котором не бывает ни флажков, ни конфетти, ни шампанского. Одна лишь старуха со своей косой наблюдает за каждой душой с мерзкой улыбкой на лице.
— Доктор Малфой! — его вызвали в очередную травму, когда он только вернулся после удачной операции на мозге. Хоть кого-то ему удалось спасти и не отдать в лапы коварной смерти. — Вы нужны нам.
— В чем дело? — он даже не успел толком понять, когда оказался в комнате, заполненной особым шумом суеты медсестер.
— Женщина, двадцать пять лет, вытащили из-под обломков. Статус: после травмы. Оценка по шкале Глазго — шесть. Давление восемьдесят на шестьдесят, — медсестра рядом с ним прямо-таки отчитывалась, пока он рылся в наспех составленной карте.