К тому времени когда урок начался, я был горд тем, что я на самом деле прочитал и знал кое-что о Джон Прокторе, о парне, который был совершенно в введен в заблуждение. То, чего я не ожидал, было костюмами — девочки в серых платьях и белых передниках и парни в рубашках воскресной школы с штанами, подвернутыми в их носки. Я не получал записку, или она все еще была в моем рюкзаке. Лена не носила костюм также.
Миссис Инглиш выдавала нам соответствующие указания смотря одним глазом и 5 точек умозаключений, и я старался не обращать внимания на то, что мой отец сидел в конце комнаты с пятнадцатилетний видеокамерой школы.
Классная комната была переделана, чтобы выглядеть как зал суда. Пострадавшие девушки были с одной стороны — во главе с Эмили Эшер. Очевидно, их работа состояла в том, чтобы действовать как притворщики и делать вид, что они были одержимы. Эмили была естественной. Они все были. Судьи были на другой стороне и места для дачи свидетельских показаний на другой.
Миссис Инглиш повернула свою сторону хорошего глаза на меня. “Г-н Уайт, почему бы вам не начать как Джон Проктор, затем мы перейдем к более позднему периоду?” Я был парнем, который собирался разрушить его жизнь связью. c Эмили Эшер. “Лена, вы можете быть нашей Абигейл. Мы начнем с игры, затем проведем остальную неделю рассматривая реальные случаи, на которых игра была основана.”
Я подошел к своему креслу в одном углу, а Лена пошла в другой.
Миссис Инглиш помахала моему папе. “Давайте начнем, Митчелл.”
"Я готов, Лилиан"
Все до одного в классе посмотрели на меня
Реконструкция прошла без сучка и задоринки, которая действительно означало, что были общепринятые помехи. Батарея камеры умерла минут через 5. Главный судья должен был использовать ванную комнату. Пострадавшие девушки получили текстовые сообщения, и конфискация телефонов была большим несчастьем, чем Дьявол должен был принести им в первую очередь.
Мой отец не говорил ни слова, но я знал, что он был здесь. Его присутствие препятствовало мне говорить, двигаться или дышать, когда я мог помочь ему. Почему он был здесь? Что он делал болтаясь с миссис Инглиш? Не было никакого рационального объяснения.
Итан! Ты должен защищаться
Что?
Я посмотрел в камеру. Все в комнате уставились на меня.
Начинай говорить, или мне придется фальсифицировать приступ астмы, как сделал Линк во время окончания биологии.
"Мое имя Джон Проктор."
Я остановился. Мое имя было Джон.
Так же как Джон в Округе Спасения. И Джон, сидящий на розовом пушистом ковре Ридли. Теперь опять, это был я, и был Джоном.
Что сейчас Вселенная пытается сказать мне?
"Итан?" Миссис Инглиш звучала раздраженно.
Я взглянул в свои бумаги. "Мое имя Джон Проктор, и эти утверждения являются ложными." Я не знаю, было ли это правдой. Я оглянулся на камеру, но не увидел своего отца, стоящего позади нее.
Я заметил кое-что ещё. Мое отражение в объективе начало искажаться. как рябь на озере. Потом оно медленно вернулось в фокус. На секунду я снова посмотрел на себя.
Я увидел, как в отражении, уголки моего рта приподнимаются в кривой улыбке.
Я почувствовал, как кто-то ударил меня.
Я не мог дышать.
Потому что, я не улыбался.
"Что за черт?" Мой голос дрожал. Страдающие девушки рассмеялись.
Итан, ты в порядке?
“Есть ли у вас что-либо еще, чтобы добавить к той острой защите, мистер Проктор? ” Миссис Инглиш была более, чем раздражена. Она думала, что я занимался ерундой.
Я рылся в своих записях, мои руки дрожали, и, наконец, нашел заметку. "Как могу я жить без своего имени? Я отдал тебе мою душу, так оставь мне мое имя."
Я чувствовал, что её стеклянный глаз направлен на меня.
Итан! Скажи что-нибудь!
"Оставь мне мою душу. Оставь мне мое имя." Это было не правильно, но что-то из этого было правильно.
Что-то преследует меня. Я не знаю кто это был или что он хотел.
Но я знал, кто я такой.
Итан Уэйт — сын Лилы Джейн Эверс Уэйт и Митчелла Уэйта. Сын Хранительницы и Смертного, игрок в баскетбол и любитель шоколадного молока, комиксов и романов, тех, что спрятал под своей кроватью. Выращенный своими родителями и Эммой, и Мэриан, всем этим городом и всеми, кто в нем находится, хорошими и плохими.
И я любил девушку. Её имя Лена.
Вопрос в том, кто ты? И что ты хочешь от меня?
Я не стал ждать ответа. Я должен был убраться из этой комнаты. Я пробрался через стулья. Я не мог добраться к двери достаточно быстро. Я толкнул её достаточно сильно, как только мог, и помчался по коридору, не оглядываясь.
Потому что я уже знал эти слова. Я слышал их десятки раз, и каждый раз они несут меньше смысла.
И каждый раз, они заставляют мой желудок перевернуться.
Я жду.
Первое ноября. Королева демонов
Одна из вещей из жизни в маленьком городке это то, что вы не может оставить в беде класс в середине исторической реконструкции, которую Ваш учитель английский организовывал неделями. Не без последствий. В большинстве мест, которые означали бы приостановку, или по крайней мере задержание. В Гэтлине это означало, что Эмма, вынуждающий Вас обнаружиться в доме Вашего учителя с тарелкой печенья арахисового масла.
Что именно там было, где я стоял.
Я постучал в дверь, надеясь, что миссис Инглиш не был дома. Я смотрел на красную дверь, сдвигая свой вес неуютно. Лене нравились красные двери. Она сказала, что красный был счастливым цветом, и Маги не имеют красных дверей. Для Магов двери были опасны — все пороги. Только смертные могли иметь красные двери.
Моя мама ненавидела красной двери. Она не любила людей, у которых были красные двери тоже. Она говорила, что иметь красную дверь в Гэтлине означало, что ты был таким человеком, который не боится быть другим. Но если вы думали, что люди имеющие красную дверь, сделают это для вас, то вы действительно были такими же, как остальные.
У меня не было времени, чтобы придумать мою собственную теорию о красных дверях, потому что прямо тогда они распахнулись. Миссис Инглиш стояла там в платье в цветочек и нечетких шлепанцах. “Итан? Что ты тут делаешь?”
"Я пришел, чтобы извиниться, мэм." Я протянул тарелку. "Я принес тебе печенье".
"Тогда, полагаю, ты должен войти”. Она отступила назад, открывая дверь шире.
Это не было ответом, который я ожидал услышать. Я полагал, что принесу извинения и отдам известное печенье Эммы из арахисового масла, она бы приняла его, и я бы ушел. Не следуя за ней в ее крошечный дом. Красная дверь или нет, я определенно не был счастлив.
"А почему бы нам не присесть в гостиной?"
Я следовал за нею в крошечную комнату, которая не была похожа ни на какую комнату, которую я когда-либо видел. Это был самый маленький дом, в котором я когда-либо был. Стены были покрыты черными и белыми семейными портретами. Они были так стары и лица, настолько маленькие, что я должен был остановиться и всматриваться, чтобы рассмотреть любого из них, что делало все их лица странно частными. По крайней мере, странный для Гэтлина, где наши семьи были демонстрировались всегда, мертвые и живые.
Миссис Инглиш была странной, правда.
“Пожалуйста, присаживайся. Я принесу тебе стакан воды. ” Это не был вопрос — это было принудительно. Она вошла в кухню, которая была размером с двух шкафов. Я мог услышать шум воды.
"Спасибо, мэм".
Была коллекция керамических статуэток на каминной полке над камином — земной шар, книга, кошка, собака, луна, звезда. Версия Лилиан Инглиш стандарта выбрасывает Сестер, забрал и никогда не позволял никому затрагивать, пока это не было разбито к щебню в их переднем дворе. В середине камина был маленький телевизор, с антеннами похожими на уши кролика, которая, возможно, не работала в течение приблизительно двадцати лет. какой-то вид пайка наблюдал на растении, сидя на его вершине, вынуждая всю вещь напоминать большого плантатора. За исключением растения он выглядел мертвым, который сделал плантатор, который не был плантатором, на верхней части телевизора, который не был телевизором, в верхней части камина, который не был камином, все кажется бессмысленным.