— Какая-то проблема… — Кейтлин сощурила глаза, чтобы прочитать его именной жетон. — Какая-то проблема, Кэйт?
Кэйт Браунлоу уставился на нее, его голова слегка наклонилась в сторону, словно составляя о ней мнение.
— Не видел тебя раньше, — тихо сказал он.
— Я здесь недолго, — быстро ответила она.
— Странно, — ответил он. — Я знаю каждого в этом терминале. А те, кого не знаю, сюда не входят. Боюсь, мне нужно, чтобы вы ушли до тех пор, пока я не проверю, что вы та, за кого себя выдаете.
Кейтлин помолчала минуту, стараясь вспомнить имя.
— Я уверена, если вы свяжетесь с мистером Голдингом, он поручится за меня. Я присоединилась к персоналу в четверг.
Кэйт пожал плечами.
— Я это и сделаю, но как только вы вернетесь туда, откуда пришли и подождете в Желтой зоне.
— Вы в этом очень хороши, Кэйт, да?
— Мы очень серьезно относимся к безопасности, — сказал он.
— Конечно, — промурлыкала Кейтлин. — Совершенно верно. Но послушайте, здесь только вы и я, вы видели мой пропуск, вы видите, что разрешение у меня есть. Я уверена, что это просто администрации не удалось вам сообщить, что я здесь. Мне правда нужно быть по ту сторону двери, чтобы встретить несколько важных персон.
Кэйт не обратил на нее внимания, его правая рука лежала на кобуре револьвера у его бедра, а левая рука поднимала рацию.
— О боже, а я думала, мы могли бы стать друзьями, — сказала Кейтлин, поднимая правую руку и посылая молнию фиолетовой энергии в грудь Кейту, измельчая его в пепел, прежде чем он мог даже отметить движение.
Она прошла вперед, и ее высокие каблуки давили пепел, который остался на ковре. Быстро и глубоко вздохнув, она открыла двери в ВИП зону и вышла поприветствовать своих гостей.
Они стояли, ожидая ее, никто из них, казалось, по-настоящему не понимал, где они или что они делали. Два старых американца из Нью-Йорка.
— Мистер и миссис ДиКотта? Поздравляю с вашей свадьбой и добро пожаловать на медовый месяц.
Донни и Порция ДиКотта ничего не сказали, просто кивнули, когда Кейтлин провела их к одному из старых служебных автомобилей, в которых по терминалам аэропорта перемещались пожилые и пассажиры-инвалиды.
Смущенный помощник взглянул на ее пропуск, когда она блеснула им, но потом прошел дальше, позволив сесть в машину. Семья ДиКоттов залезла в нее, когда помощник обернулся.
— У них есть багаж? — крикнул он.
Кейтлин улыбнулась ее самой сладкой улыбкой, которая, как она надеялась, не означала то, что она думала (О, уйди, пожалуйста, ты, тупой болван), затем сказала вслух:
— Задержался в аэропорту Кеннеди, так что мы вернемся за ним утром.
Она завела старый автомобиль и поехала.
— Вы первые, — сказала она тихо, уже без сладости и улыбок.
— А где остальные?
— Грек вскоре прибудет, итальянская группа позже, чем через час или где-то так. Мы подождем, заберем их и затем вместе пойдем к мадам Дельфи. У нее есть для вас задача на сегодняшний вечер, — Кейтлин слегка посмеялась. — Я спрошу про синдром смены часовых поясов, но я думаю, мадам Дельфи позаботилась, чтобы вы ничего такого не почувствовали.
— Мы хорошо себя чувствуем, — сказала Порция ДиКотта.
— Хорошо, — сказала Кейтлин. — Прекрасно.
Машина продолжала ехать вдаль от главных трасс и через еще одни ворота, куда прибывал рейс из Афин.
— Потом мы встретим отличный самолет 787-3 из аэропорта Леонардо да Винчи в Фьюмичино, — сказала она. — Очень надеюсь, что вам понравится ваша стоянка. Она будет короткой, но очень драматичной.
Маленькая старая машина катилась по длинным трассам, готовая собрать остальных из армии, которую мадам Дельфи, в конечном счете, использовала бы, чтобы полностью погубить человеческую расу.
Донна поправила Доктору галстук. Она делала это сотни раз для своего папы, особенно ближе к концу, что давало ему оправдание быть ворчливым и чувствовать себя бесполезным. У Доктора не было такого оправдания, но это не останавливало его от того, чтобы жаловаться на это.
— Донна, я могу завязать галстук, знаешь ли.
— Правда? Просто я не видела этому доказательства, — был ее ответ, за которым последовал сверхусердный толчок узла слишком близко к кадыку Доктора.
— Упс, — улыбнулась она ему. — Прости.
Он всунул палец под воротник своей рубашки, и почему-то один лишь этот жест, казалось, не только ослабил узел, но еще и расстегнул его верхнюю пуговицу и сделал складки на рубашке.
Это было искусством, сказал он. Одержимая элегантность, говорил он. Неряшливый Артур, как она это называла, сдаваясь: это дохлый номер.