“Алло?” Его голос был точно таким, как я его помнила – хриплым и низким, возможно даже еще более грубым, чем раньше.
“Алло?”- повторил он.
“Уилл?”
Он резко втянул в себя воздух, и я услышала улыбку в его голосе, когда он произнес мое прозвище: “Зигги?”
Я рассмеялась – конечно же, он запомнил меня именно как Зигги. Так меня называли только члены моей семьи. Никто точно не знал, что, на самом деле, это прозвище означало, но когда двухлетний Эрик назвал так свою новорожденную сестру – что было очень смело ему доверить - оно прижилось. “Да. Это Зигги. Откуда ты…?”
“Я вчера говорил с Дженсеном”,- объяснил он. “Он рассказал мне о своем визите и о словесной выволочке, которую он тебе устроил. Он упомянул, что ты можешь позвонить”.
“Ну, вот она я”, - ответила я, немного смущаясь.
После этих слов послышался его стон и шорох простыней. Я совершенно не пыталась представить себе степень обнаженности на том конце телефонной линии. Но судя по его голосу, я поняла, что он звучал устало, потому что он спал, и бабочки, до сих пор порхавшие в моем животе, перелетели в мою глотку. Так, ладно, возможно, технически утро пока еще не наступило…
Я рискнула снова выглянуть в окно. “Я тебя не разбудила?” Перед звонком я даже не посмотрела на часы, а сейчас я вообще боялась поднять на них глаза.
“Все в порядке. Мой будильник все равно заведен на…, - он остановился, зевая, - на час позже”.
Я чуть не сгорела от стыда. “Прости, я просто немного… волновалась”.
“Нет, нет, все нормально. Не могу поверить, что я забыл о том, что ты тоже живешь в Нью-Йорке. Слышал, что последние три года ты отгородилась от внешнего мира в лаборатории, вооружившись пипетками и колбами”.
Мой желудок слегка скрутило от того, как низкий голос Уилла стал еще более хриплым от его шутливого нагоняя. “Кажется, ты на стороне Дженсена”.
Его тон смягчился. “Он просто заботится о тебе. Он – твой старший брат и это его любимая работа”.
“Да, я уже слышала”. Я снова принялась мерить шагами комнату, желая чем-нибудь унять образовавшуюся во мне нервозную энергию. “Мне следовало позвонить раньше…”
“Мне тоже”. Он поерзал и, кажется, присел на кровати. Я услышала, как он потянулся и застонал, отчего я закрыла глаза. Это звучало абсолютно похоже, определенно напоминающе, и так же возбуждающе, как секс.
Дыши через нос, Ханна. Оставайся спокойной.
“Чем бы ты хотел сегодня заняться?”- выпалила я. Вот теперь будь спокойной.
Он замолчал, и мне захотелось шлепнуть себя за то, что я не подумала о том, что у него могли быть другие планы. Такие, как, например, работа. А после работы, возможно, встреча со своей девушкой. Или женой. Внезапно, я стала прислушиваться к каждому шороху, пробивающемуся сквозь потрескивающую тишину.
Через целую вечность, он спросил: “А что ты предлагаешь?”
Провокационный вопрос. “Поужинать”.
Уилл замолчал на несколько мучительных секунд. “У меня дело. Поздняя встреча. Как насчет завтра?”
“Буду в лаборатории. Я уже запланировала провести восемнадцать часов с этими до ужаса медленно развивающимися клетками, и если я провалю это дело, и мне придется начинать все сначала, я на совершенно законных основаниях могу убить себя остроконечным предметом”.
“Восемнадцать часов? У тебя будет длинный день, Зигги”.
“Знаю”.
Он засомневался, потом спросил: “В какое время ты сегодня отправляешься на работу?”
“Позже”,- ответила я, переведя глаза на часы, и вздрогнула. Было только 06:00 утра. “Наверное, около 09:00 или 10:00”.
“Присоединишься ко мне на пробежке в парке?”
“Ты бегаешь?”- спросила я. “С какой-то целью?”
“Да”,- ответил он, теперь уже открыто смеясь. “Не то, чтобы я был фанатиком утренних пробежек, я просто бегаю”.
Я крепко закрыла глаза, чувствуя знакомое желание, которое хотелось довести до конца, как и этот вызов… это чертово задание. Глупый Дженсен. “Когда?”
“Через полчаса?”
Я снова посмотрела в окно. Только начинало светать. На земле лежал снег. Изменение, напомнила я себе. С этими мыслями, я снова закрыла глаза и произнесла: “Пришли мне адрес сообщением. Встречаемся в парке”.
Было холодно. Хотя, жопоотмораживающе холодно было бы гораздо более точным определением.
Перечитав сообщение от Уилла, в котором говорилось, что мы встречаемся в Центральном Парке на пересечении Пятой и Девятнадцатой, рядом с Инженерным Входом, я ходила взад - вперед, пытаясь хоть как-нибудь согреться. Утренний воздух обжигал мое лицо и проникал сквозь ткань моих штанов. Надо было взять с собой шапку. Надо было помнить, что на дворе стоял февраль, и что в такую погоду и в это время суток в Центральный Парк могли сунуться только умалишенные. Я уже не чувствовала свои пальцы, и совершенно небезосновательно переживала, что холодный воздух в купе с ледяным ветром, заставят мои уши попросту отвалиться.
В поле моего зрения попало всего несколько человек: старательные спортсмены и молодая парочка, обжимающая на скамейке под длинным, тонким деревом, у каждого из которых в руках был бумажный стакан с чем-то на вид горячим и вкусным. Стая серых птиц клевала случайную пищу с земли, и где-то вдалеке солнце только сейчас стало пробираться из-за небоскребов.
Большую часть своей жизни, я была кем-то средним между общественно адекватной девушкой и мелющей ерунду чудачкой, поэтому, вполне естественно, раньше я чувствовала себя не в своей тарелке: даже когда выиграла гранд на исследование, обойдя тысячи профессоров и студентов Массачусетского Технологического Института, или всякий раз, когда отправлялась за покупками для себя, или самое незабываемое – это когда Итан Кингман просил меня отсосать ему в одиннадцатом классе, на что я ответила отказом, так как до меня не доходило, каким образом мне полагалось это делать и дышать одновременно. И теперь, смотря, как с каждой минутой светлеет небо, я с радостью убегала от этих постоянно преследовавших меня воспоминаний под предлогом утренней пробежки.
И не то, чтобы я не хотела выходить на пробежку… хотя, по большей части, так оно и было. Я даже не знала, как надо заниматься спортом. Но я была не прочь увидеть Уилла. И я немного нервничала. Я помнила его отличительную черту – в его внимании всегда было что-то медлительное и гипнотическое. Что-то, что источало чистый секс. Мне никогда не доводилось общаться с ним один на один, и я просто переживала, что мне не хватит спокойствия, и я не смогу с этим совладать.
Мой брат поставил передо мной задачу – жить более полной жизнью, зная, что для того, чтобы заставить меня действовать, надо убедить меня в том, что я безнадежна. Я была уверена, что Дженсен хотел моего общения с Уиллом не для того, чтобы тот научил меня встречаться, или, давайте скажем прямо, перепихиваться, но прежде всего, мне нужно было проникнуть в голову Уилла, научиться у мастера, и стать таким, как он. Мне просто следовало притвориться секретным агентом, работающим под прикрытием: войти в его мозг и выйти без ущерба для себя.
В отличие от моей сестры.
После того, как в Рождество, семнадцатилетняя Лив связалась с девятнадцатилетним Уиллом, с проколотым ухом и бас – гитарой наперевес, я многое узнала о том, как выглядит девочка - подросток, по уши влюбившаяся в плохого парня. Уилл Самнер был олицетворением плохого парня.
Моя сестра всегда нравилась таким парням, но она никогда не говорила так о других ребятах, как она говорила о нем.