Папа подошел ко мне, и Ройс встал рядом со мной.
— Сэр, она сильно травмирована после того, как провела время с Ромеро, — тихо сказал он.
Я посмотрела на отца, вздернув подбородок, ожидая, как он отреагирует. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Николи стоит у него за спиной и держит его за руку. Я нахмурилась при виде этого, потому что я никогда не видела, чтобы он хоть как-то противостоял моему отцу.
— Ройс прав. Ей нужно время, чтобы осознать, что произошло, — твердо сказал Николи, хмуро глядя на меня.
Я стиснула зубы, не мигая глядя на него.
— Я в своём уме. Сейчас я более здраво мыслю, чем раньше. Я прекрасно все обдумала.
Я перевела взгляд на папу.
— Николи знает о том, что ты сделал с Ромеро?
— Какую ложь они извергали? — Папа усмехнулся, но в его взгляде было опасное предупреждение, говорящее мне замолчать.
— Я видела это своими глазами. Они показали мне кадры с камер видеонаблюдения той ночи, когда Эвелина Ромеро и ее сын Анджело были убиты.
Папа ударил меня по лицу, и я завизжала, моя голова откинулась в бок, а кожу обожгло, как в аду. Звук очередного удара заставил меня оглянуться. Николи схватил папу за горло рукой, оттягивая его от меня.
— Знай свое место! — заорал мой отец, отшвыривая его, и положил руку на приклад ружья у бедра.
Николи пристально посмотрел на моего папу, и сжал руки в кулаки, но не сделал ни одного движения. Я была потрясена, что он вообще пытался защитить меня.
— Убери ее с моих глаз, — выплюнул папа Ройсу и, и он схватив меня за руку, потащил к двери.
Я позволила ему провести меня наверх, обратно в мою комнату, и Ройс немедленно закрыл окно. Он запер его, сунул ключ в карман, и у меня сжалось сердце.
— Почему ты делаешь так, как он говорит? — прорычала я. — Я тоже видела тебя на этом видео, Ройс. Я думала, ты хороший человек, но, похоже, ты всего лишь ручная собачка моего отца.
Мои слова были горькими и оставили кислый привкус на моем языке.
Ройс прошел через комнату и толкнул дверь, понизив голос.
— Я сделал много ужасных вещей, Слоан, — сказал он.
— Я никогда не утверждал, что я хороший человек.
— Но я думала, что ты заботишься обо мне. Я думала, что мы друзья.
Неужели и в этом я была наивна? Неужели в мире не было никого, на кого я могла положиться?
Он двинулся вперед, взял мою руку и поцеловал ее тыльную сторону.
— Дорогая Слоан, я твой друг, — прошептал он. — Но если я пойду против твоего отца, он меня уволит, даже убьет. И тогда кто будет здесь, чтобы защитить тебя?
Я сглотнула комок в горле, повернувшись к нему спиной и вырывая свою руку из его руки.
— Я всегда очень любил твою мать, — сказал он мягко, и что-то в его словах разорвало мне сердце, как будто он тянул за нитку, развязывающую шов. — И перед смертью она попросила меня присмотреть за тобой. Она попросила меня сделать все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя.
— Безопасность сделала меня более несчастной, чем когда-либо опасность, — прошептала я. — Я живу в мире монстров, и, может быть, было бы лучше, если бы мне позволили тоже стать одним из них.
Я судорожно вздохнула, не зная, как буду встречать грядущие дни, недели, месяцы. Путь моей жизни был слишком узким, загороженным с обеих сторон.
— Мне искренне жаль, — тяжело сказал Ройс.
— За что ты извиняешься? За то, что я несчастна или что ты помог мне стать такой?
Я повернулась к нему, смахивая слезы, глядя на одного из немногих мужчин, которых знала и любила в своей жизни. Лицо, улыбающееся мне, когда я делала свое первое колесо, руки, толкавшие меня на качели, я плакала, что хочу выше, ноги, на которых я стояла, когда он учил меня медленному танцу. В его действиях было так много доброты, но под всем этим он держал одну из цепей, сковывающих меня.
Он сузил глаза и часть меня пожалела об этих словах. Потому что Ройс в некотором роде бросил вызов моему отцу. Он научил меня стрелять из пистолета и научил меня самообороне. Он дал мне шанс, и это было самое большее, что кто-либо дал мне в этом доме. Вместо того, чтобы всегда быть королем на шахматной доске, он превратил меня в королеву, способную перемещаться по доске и сражаться в собственных битвах. Но этого все равно было недостаточно.
— Я могу дать тебе все, что у меня есть, — грустно сказал он. — Что является правдой.
— Что за правда? — спросила я, когда он прижался спиной к двери, чтобы убедиться, что она закрыта.
— Правда обо всем. О грядущих днях, о прошлом. Что бы ты хотела услышать в первую очередь? Будущее или прошлое?