Воздух казался таким свежим, таким сладким, словно умолял вдыхать его дальше. Мир вокруг меня был похож на сказку, вода бежала под мостом, деревья тянулись над рекой, их ветви сверкали сосульками, и снежная пыль поймала лунный свет. Это было слишком красивое место, чтобы умереть.
Мой взгляд упал на огромный камень на стене, вокруг которого рассыпался снег. Мое горло сжалось, когда я смотрела на него. Папа, должно быть, положил его туда, пока я обыскивала машину, и теперь я жалела, что не боролась изо всех сил, прежде чем меня постигла эта участь.
Я в испуге отшатнулась назад, затем попыталась бежать, удирая от него, несмотря на пистолет.
Между двумя вариантами смерти, я должна была найти жизнь.
Папа сильно дернул за веревку, связывавшую мои руки, и я с криком ужаса вернулась к нему, спотыкаясь на обледенелой дороге, пока он мотал меня. Он привязал другой конец веревки к огромному камню на стене, и я смотрела на свою судьбу, отказываясь принять ее. Отвергая ее каждым атомом своего существа.
— Не делай этого, — умоляла я.
Мир был слишком тихим, слишком неподвижным. Как будто он затаил дыхание для меня, ожидая, что будет дальше. Я всегда думала, что смерть будет громкой, ревущей, но эта мучительная тишина была еще хуже. Я могла слышать каждый удар своего сердца, отсчитывая последние.
Отец дернул меня к стене, поднял и посадил на нее рядом со скалой. Я посмотрела вниз на головокружительную высоту, и крик вырвался из моих легких, когда я попыталась бороться с веревкой, связывающей мои руки. Птицы срывались с деревьев, взбираясь к небу, и мне хотелось, чтобы они взяли меня с собой.
Взревел автомобильный двигатель, и надежда расцвела во мне, когда я заметила серебристую Ауди, мчащуюся по дороге в дальнем конце моста.
Мое сердце дрогнуло, когда Николи заглушил мотор и выпрыгнул.
— Джузеппе! — воскликнул он в ярости. — Остановись!
Я услышала ещё один двигатель, и откинулась назад, балансируя на краю, руки моего отца внезапно оставили меня. Может, он успокоится, может, послушается Николи. Он всегда заботился о нем больше, чем обо мне.
Я заметила Volvo на периферии, врезавшуюся в заднюю часть папиного «Мерседеса». Рваный вздох удивления вырвался из моих легких, когда Рокко выбрался из узкого люка в крыше, его глаза с яростной решимостью устремились на меня. Он запрыгнул на крышу папиной машины и помчался ко мне, его губы произнесли мое имя, а в его глазах застыл ужас.
Папа толкнул камень через край моста, и я на секунду запаниковала, прежде чем меня рвануло за ним.
Я рухнула к черной воде с криком, эхом отдающимся в вечности.
Может быть, мама была права, может быть, смерть была единственной свободой, которую дала нам жизнь. Может быть, это был ключ к клетке, в которой меня держали всю мою жизнь. Но я этого не хотела. Я хотела жить с Рокко и нашим малышом. Ничто не звучало более свободно, чем это.
Мои легкие распухли от последнего вздоха.
Я рухнула в реку, потеряв всякий смысл, когда меня рвануло ко дну, вода была такой холодной, что обжигала.
Я проклинала несправедливость мира, и мое сердце отбивало свою последнюю мелодию. И я в последний раз извинилась перед ребенком, которого не смогла спасти.
Мое сердце остановилось, мир перестал вращаться, и все, что случалось со мной в этой жизни, внезапно стало казаться, что все было по одной причине.
Слоан нуждалась во мне.
Рев чистой ярости и боли оставил меня, разбивая мою душу и умоляя об искуплении. Этого не произойдёт .
Я не позволю этому случиться.
Я спрыгнул с капота машины Джузеппе прямо к кромке воды, побежал так быстро, как только мог, прежде чем спрыгнуть с моста и нырнуть прямо за ней.
Я сильно ударился о поверхность и погрузился под неё, направляясь вниз, вниз, вниз, преследуя единственную хорошую вещь, которую я когда-либо пытался получить в своей жалкой жизни.
Я не позволю тебе умереть вот так. Это не заканчивается так!
Ледяной поцелуй воды проник прямо в мои кости, и я мгновенно почувствовал силу течения, которое пыталось оттолкнуть меня от нее.
Я начал плыть, мои мышцы толкали меня к точке, где я видел, как она падала.
Под водой было темно. Слишком темно, чтобы даже увидеть мою руку перед лицом, не говоря уже о девушке, которая держала мое сердце в своих руках.
Паника нарастала во мне, пока я плыл все дальше и дальше, мои руки метались взад и вперед, мое сердце билось в отчаянном, паническом ритме, пока я искал и искал ее под водой.
Она не могла уйти. Я отказывался в это верить. Не было мира без нее в нем. Она и наш ребенок. Маленькая жизнь, зародившаяся среди самых мрачных обстоятельств. Ребенок, который был и Калабрези, и Ромеро, соединивший невозможный разрыв между нашими семьями. Жизнь, которая едва началась и которой я не хотел позволить закончиться здесь и сейчас.