Я плыл и плыл, отчаяние охватило меня, а легкие начали гореть.
Она не собиралась умирать вот так. Не здесь, в темноте и холоде, в полном одиночестве. Она рассчитывала на меня. Она нуждалась во мне. Это не будет нашим концом. Нам никогда не будет конца.
Я продолжал рыскать в темноте, холод давил и воровал мои мысли.
Мои глаза были широко раскрыты, а легкие горели силой адского огня от вдоха, в котором я отчаянно нуждался. Но если я так сильно нуждался в кислороде, то и она тоже.
И я бы не позволил ей утонуть здесь, на дне этой чертовой реки. Я не позволю ей вечно страдать во тьме.
Если бы мне понадобилась жизнь, чтобы спасти ее, я бы отдал ее охотно. Чего стоила одна запятнанная, почерневшая душа в качестве платы за нее? Она не была свободна ни дня в своей жизни. Я выкрал ее из позолоченной клетки и заковал в цепи из колючей проволоки. И хотя она могла приблизиться к свободе вместе с моим хаосом, мы оба знали, что это не так.
Она заслужила свободную жизнь. Наш малыш заслужил свободную жизнь.
И если бы я мог подарить ей что-то взамен за все проступки в моем гнилом существовании, то это была бы она.
Пожалуйста, не забирай ее из этого мира.
Пожалуйста, не забирай ее у меня.
— Что ты здесь делаешь, Николи? — холодно спросил Джузеппе, направляя на меня свой пистолет и останавливая меня на месте.
Я знал его достаточно хорошо, чтобы узнать этот взгляд в его глазах. Он бы нажал на курок, не задумываясь. Что ранило меня прямо в душу. Это был человек, на которого я равнялся, уважал и которому подражал. Я работал не покладая рук, чтобы угодить ему, надеясь, что он будет смотреть на меня как на сына, ведь я смотрел на него как на отца.
Но это не было правдой наших отношений. Вся моя жизнь была для него какой-то больной игрой. Я был его маленьким питомцем Ромеро. Зверь, которого он приковал годами тщательно спланированных манипуляций. Но я все равно был зверем.
— Я разговаривал с Ройсом перед его смертью, — сказал я сильным и твердым голосом, глядя ему в глаза, желая, чтобы он открыл мне хоть немного правды. Чтобы дать мне понять, что не все это было ложью. Что на каком-то уровне я был для него больше, чем фигурка на доске.
— Я должен был убить этого предателя много лет назад. Только не говори мне, что ты купился на его ложь? — прорычал Джузеппе.
Мой взгляд переместился на воду далеко под нами, куда он только что бросил свою дочь на смерть. Рокко не появлялся. Он не нашел ее, и мое сердце грохотало в панике.
— Зачем тебе ее убивать? — спросил я, мой голос сорвался. — Она была твоей дочерью. Твоя кровь. Она должна была быть моей женой…
— Моя дочь умерла в тот день, когда ее схватили мои враги. Она раздвинула для них ноги, как обычная шлюха, и получила смерть, которая была добрее, чем она того заслуживала, — выплюнул он, в его взгляде не было ни капли раскаяния.
— Но ты был готов, чтобы она раздвинула для меня ноги, — прорычал я. — Кровь Ромеро течет и в моих жилах. Не так ли?
— Он сказал тебе. — Джузеппе вздохнул, как будто я его разочаровал. — Тогда вся моя тяжелая работа с тобой была напрасной. Я превратил тебя в Калабрези. Но полагаю, грязная кровь выйдет наружу.
Его палец дернулся на спусковом крючке, и я рванул вперед как раз в тот момент, когда он выстрелил.
Звук этого выстрела рикошетом пронесся сквозь ночь, сквозь мое тело и мою душу. Это разрушило все, чем я себя считал, разрушило все, чем я себя строил. Я был тенью двух людей, а в сумме ни одного.
Я больше не был Анджело Ромеро. А Николи Витоли вообще не существовало.
Я столкнулся с ним, когда боль, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовал, пронзила мою грудь.
Я истекал кровью. Кровь хлестала из моего тела, и агония разрывала меня на части. Но физическая боль, которую я ощущал, не имела ничего общего с войной, шедшей в моем сердце.
Мои руки сомкнулись вокруг его горла, и мы сильно ударились о землю, пистолет отлетел от нас. Джузеппе вскрикнул, когда я ударил его головой о бетон, моя челюсть сжалась, а ярость подпитывала мои мышцы.
Он пытался оттолкнуть меня от себя, а я крепче сжимал его.
Глаза Джузеппе были дикими от обвинения и страха, я зарычал на него, и моя кровь залила нас обоих, но моя сила не дрогнула.