Какие-то мужчины в костюмах приходили прошлой ночью, и он отправил меня в мою комнату, чтобы они могли поговорить. Я ненавижу, что он всё время что-то скрывает от меня, как будто я чёртов ребёнок. Я уже практически взрослая.
Это последняя страница моего дневника. Кто бы мог подумать, что я смогу весь его заполнить своим вздором. Признаюсь, на некоторых страницах просто рисунки, но большая часть страниц заполнена в последние два года моей жизни. Хорошие времена, дурные времена. И есть только один человек с которым я могу поделиться этим.
Тристан, пожалуйста, сбереги этот дневник. Находясь так далеко от тебя, это единственное, что я могу дать тебе. Сохрани его, и когда мы снова будем вместе, ты сможешь вернуть его мне. С любовью, МакКензи».
— Вау. Я была такой плаксивой дурочкой, — сказала Джосси, неловко посмеиваясь.
— Ты была ребёнком, Джосси. Я думаю ты была типичной четырнадцатилетней девочкой.
— Да, пожалуй, так и есть. Так что, он был у твоей мамы всё это время?
— Она посчитала, что сжечь все мосты будет лучшим решением для меня. Что за дурацкая шутка. На данный момент она сделала актуальным вопрос о доверии родителям.
— Переведи.
— Я больше не верю в то, что она знает, что для меня лучше.
— А дети вообще в это верят?
— Я имею в виду, что она скрывала от меня ту единственную ниточку, которая могла связать нас.
— Она просто пыталась помочь тебе.
— Я знаю.
Он вздохнул, закрыл дневник и положил его на ночной столик.
— Ты думаешь, мой отец был вовлечен в расследование по делу Молони в Новом Орлеане и поэтому нам пришлось сбежать?
— Да, это достаточно очевидно. Твой отец подозревал Молони в причастности к смерти твоей матери, и это напугало его настолько, что он перебрался на другой конец страны, тем более, он предполагал, что ты в опасности.
— Думаешь, Молони напал на наш след в Нью-Йорке?
— Теоретически это возможно.
Джосси вздохнула и пробубнила что-то про теории. Тристан заметил усталость в её голосе. Он хотел обнять и поцеловать её так, чтобы она забыла все свои страхи, но снова расстояние стало их врагом.
— Я скучаю по тебе, — сказал Тристан, глядя в темнеющее вечернее небо за его окном.
— Боже, я тоже скучаю по тебе. Я ненавижу то, что я застряла в своей квартире, и что единственным человеком, с которым я контактирую, стал Алекс. Он развлекается, только считая таблетки и подтягиваясь на моей дверной раме.
— Ты можешь позвонить Монике. Вы могли бы устроить девичник или что-то типа этого.
— Я произвожу впечатление человека, который может наслаждаться девичниками? Я хочу вернуться в Сипорт Виллидж вместе с тобой. Мы бы могли снова покататься на карусели, и в этот раз я бы позволила тебе купить мне шляпу.
Её разочарование было осязаемым. Инстинктивно Тристан хотел удовлетворить её желание. Он никогда не хотел отказывать ей в чём-либо, но ради безопасности она должна находиться там, где она сейчас.
— Мне очень жаль. Когда я вернусь, мы сможем это сделать.
— Ты поклянёшься своей привлекательной задницей, что так и будет.
Тристан рассмеялся и почувствовал облегчение в её дразнящем тоне.
— Считаешь мою задницу привлекательной? — спросил он.
— В тебе всё привлекательно, — произнесла она прозаично.
— Но в каком соотношении тебе нравится моя задница по сравнению со всем остальным моим телом, принимая во внимание, что она представляет приблизительно 9 процентов из 575 дюймов всей поверхности моего тела, — дразнил он. — Моя задница — твоя любимая часть моего тела?
— Нет. Твой член — моя любимая часть твоего тела. Он настолько идеален, что я хочу сконструировать двадцатифутовую статую в честь него, чтобы я могла преклонять колени перед ним и почитать его каждый день.
Тристан был ошеломлён её словами, почувствовав возбуждение в паху. Он понял, что не дышит и мямлит что-то невнятное в телефон.
— Чёрт, Джосси, — выдохнул он.
— Спокойной ночи, Тристан.
— Подожди! Что? Ты хочешь повесить трубку?
— Ага. Мне надо пойти помыть волосы или что-то вроде этого. Целую, — она дразнила его, едва сдерживая смех.
— Ох, пока.
Связь прервалась как раз перед тем, как он собрался произнести что-то очень жалостливое.
***
Ветерок с реки был теплым и влажным, но в целом ощущался, как будто разгорячённой плоти Тристана дали передышку. Он курил сигарету, нуждаясь в токсинах больше, чем в воздухе. Он взял почитать одну из старых книг в своей комнате, но не выносил раздражающего света от фонаря на крыльце. Здесь ему нравилось находиться в темноте. Это место не озарялось городскими огнями. Сверчки пели серенады друг другу, и эти песни отзывались в его душе спокойствием.