— Да, но ты не устала нести ответственность за детей других людей? Разве ты не желаешь, чтобы родители исполняли роль родителей?
— Я чертовски сильно желаю, чтобы люди несли ответственность за своих детей, но я чувствую, что обязана помочь, — ответила Моника.
Для неё всё было просто. Она способна помочь, и она делала это.
— Когда я была моложе, я думала, что могу спасти их всех. Я была глупой. Я совершила ошибки, которые мои наставники скрыли, замели под ковер лёгким движением запястья. Порой я чувствую себя так плохо, когда вспоминаю, что я вышла сухой из воды, при том, что невинная девочка заплатила полную цену. Моника почувствовала, как слёзы появились на её глазах. Она быстро моргнула, стряхнув их.
— Что случилось? Она...? — спросил Роб, но не смог закончить свою мысль.
Моника покачала головой.
— Уже на тот момент её жизнь была очень непростой. Она потеряла обоих своих родителей, её перевезли сюда через всю страну. Она была моей третьей подопечной. Я поместила её в приёмную семью, к паре, которая казалась мне идеальной. У них был безопасный дом, работа на полный рабочий день, старший сын, который вот-вот должен был уехать в колледж. Они хотели предоставить свой дом девочке-подростку. Я отправила её туда. Я сделала это.
Слёзы текли по её щекам, и она не думала останавливать их.
— Это нормально, — прошептал Роб, захватив её руку в свою и поглаживая её ладонь своим большим пальцем.
— Это ненормально. Они делали с ней ужасные вещи, Роб, ты даже не можешь представить. Это моя вина, что я ничего не заметила, верила в их ложь. Это моя вина.
Об этом были её ночные кошмары, предмет разговора с психотерапевтом, никогда не заканчивающееся черное облако, маячившее над ней. Несмотря ни на что, Моника не могла отпустить чувство вины и стыда, ассоциировавшиеся у неё с Джосси Бенкс.
— Ты представляешь, каково отвечать за что-то такое ужасное?
— Это не твоя вина, что те люди оказались настолько жуткими.
— Это моя вина, что ей пришлось жить с ними, моя вина, что она была настолько напугана, чтобы рассказать мне правду. Сейчас ей двадцать два года. Она использует наркотики, секс и бог знает, что ещё, чтобы избежать настоящих отношений. Она чертовски талантлива, художник. Я навещаю её, всегда стараюсь направить к лучшей жизни, спасти её от неё самой. Хотя Джосси и не хочет быть спасённой. Думаю, я просто эгоистка. Потому что, если с ней всё будет хорошо, это будет значить, что я не провалила дело.
И она снова сломалась, в этот раз потеряв весь контроль. Она рыдала, уткнувшись в его плечо, оставляя на его футболке бесформенные круги солёной водой. Моника схватила его руку, нуждаясь в том, чтобы чувствовать его силу и насытиться ею. Она вздохнула, когда почувствовала, как его рука выводила успокаивающие круговые движения на её спине. Любовь Роба помогла ей справиться с этим.
— Дорогая, ты делала, что могла. Я уверен, она знает, что ты не планировала ничего из того, что случилось.
Моника потёрла глаза и глубоко вздохнула. Она заставила себя улыбнуться, глядя в обеспокоенное лицо Роба, сожалея о том, что нагрузила его столь трагичной историей.
— Я знаю. Правда. Я просто хочу, чтобы она была счастлива. И сейчас я чувствую себя ещё более виноватой, потому что нашла тебя.
— Моника? — глубокий голос позвал её где-то совсем рядом.
Она взглянула вверх и обнаружила неподалеку своего кавалера из кофейни, Эвана. Она натянуто улыбнулась и оглянулась вокруг, стараясь понять, откуда он взялся. Чувствуя себя такой уязвимой, ей хотелось знать, слышал ли он хоть что-то из их разговора. Роб быстро сел, но остался расслабленным, пока Эван подходил к ним.
— Привет, Эван. Не ожидала встретить тебя здесь, — поздоровалась она, прикрывая глаза от солнца, чтобы она могла смотреть вверх на него.
— Ну да, я направлялся в музей с несколькими друзьями, когда заметил тебя. Ты выглядишь гораздо лучше, чем в последний раз.
Моника и Роб огляделись вокруг в поисках его друзей, но не увидели никого, кто бы его ожидал.
— Да, выходной помог, — сказала она. — Ох, Эван, это Роб. Роб, это Эван.
Эван подошёл ближе, явно наслаждаясь тем, как он возвышается над сидящим мужчиной. Он предложил свою руку как жест вынужденной учтивости. Это добавит ему очков в глазах Моники, если он проявит дружелюбие к её бойфренду. Роб удерживал его руку, и Эван ощутил силу его хватки. На предплечье Роба выделялись мышцы и сухожилия, пока его лицо выражало безразличие, а рука сдавливала руку Эвана.
Роб кивнул и освободил руку возможного поклонника, надеясь, что его предупреждение понятно. Она моя.
— Эван уронил меня на задницу в один из дождливых дней. Он купил мне кофеев извинение, — продолжила Моника, совсем не замечая того, что случилось между двумя мужчинами.
— Правда? — спросил Роб.
— Это было меньшее, что я мог сделать, — сообщил Эван.
Он посмотрел вокруг, сжимая руки вместе, и вернул своё внимание парочке перед ним.
— Хорошо, мне уже пора. Был рад увидеть тебя снова, Моника. Роб, приятно с тобой познакомиться.
— Аналогично, — выплюнул Роб на прощание.
Когда Эван скрылся из их поля зрения, Моника повернулась к Робу и заметила, что его взгляд до сих пор направлен в пустое пространство, где до этого находился Эван. Его голубые глаза были сужены, а лицо искажено угрожающе сердитым выражением.
— Роб? Он ушёл, и ты уже можешь перестать пробовать сломать мне руку.
Роб смог заглушить ревность и отпустил её руку. Она улыбнулась ему и потрясла пальцами, слегка преувеличивая свою боль.
— Этот парень мешок с дерьмом.
— Оу, милый, ты ревнуешь, — подразнила она. — Это так мило.
— Нет, я не ревную, — отрицал он.
Моника оседлала его колени и поцеловала в лоб, затем в нос, а затем в губы.
— Да, ты ревнуешь, но это так восхитительно. Ревность тебе к лицу.
— Ты знаешь, ты могла бы представить меня как своего бойфренда.
— Так ты мой бойфренд?
Роб пожал плечами, вдруг осознав насколько неопределенны их отношения.
— Бойфренд звучит как-то по-детски. Ты можешь быть моим партнером, моим любовником, моим особым парнем, — пропела она, изобразив это очень драматично.
Роб засмеялся, позволив своему гневу испариться.
— Без сомнения, мне не нравится этот «Эван, посещающий церковь в штанах цвета хаки». Я хочу, чтобы ты постаралась держаться от него подальше.
Моника рассмеялась и покрыла поцелуями его лицо вдоль линии волос. Она зарылась пальцами в его шевелюру и покорно улыбнулась ему.
— Он — никто. Я никогда больше не посмотрю в его сторону, — пообещала она, хотя и не могла знать, как далеко от правды это утверждение окажется.
Почти час Тристан лежал, бодрствуя и обнимая Джосси, запоминая выражение её лица во время сна. Когда она начала ворочаться, он поцеловал её в макушку и вдохнул её запах. Он находил её опьяняющей.
— Доброе утро, — прошептал он, его губы до сих пор прижимались к её волосам.
Джосси захныкала в ответ и сжала его крепче. Идеально, она думала, что всё идеально. Её изумило, что она так неожиданно заснула и какой полностью удовлетворенной она себя сейчас чувствовала.
— Фаза быстрого сна составляет только двадцать пять процентов от всего нашего сна, но у тебя, кажется, она длится дольше. Ты помнишь свои сны?
— Раньше я видела те лица, твоё, моих родителей, но сейчас я не помню ничего из того, что мне снилось. Я могу поспорить, что большинство моих снов о тебе.
— Я надеюсь, что это так, — ответил он, пробежав пальцами по изгибам её спины. — Джосси?
— Да?
— Ты когда-нибудь хотела узнать о своей жизни до амнезии?
— Иногда я думала, что хочу узнать, но я так боялась столкнуться лицом к лицу с моим прошлым. Вдруг оно ещё хуже, чем то, что я помню? И я была счастлива оставить всё, как есть. Я могла представлять, что это была хорошая жизнь.