Пышная кавалькада спускалась с холма пестрой, растянувшейся змеей. Дамы и кавалеры ехали шагом, переговариваясь между собой. Кое-где слышался мелодичный женский смех, а часть кавалеров нетерпеливо привставали в стременах. Хотя в этой кавалькаде практически не было тех, кто должен был бы напрямую вступить в схватку с чудовищем (всё должны были сделать собаки, пикинеры, и лишь в самом финале, дабы окончательно поразить страшного, но обескровленного зверя, против него должен был выйти кто-то из знатных охотников), многие пребывали в предвкушении. Если не личного участия, то хотя бы зрелища схватки.
Кавалькада медленно спускалась с холма, когда главный ловчий вдруг насторожился и вскинул руку, требуя тишины. На этот жест отреагировали не слишком многие. Кто-то был занят светской беседой с хорошенькой спутницей, кто-то просто смотрел в другую сторону, а кто-то в собственном высокомерии посчитал, что не обязан реагировать на команды худородного. Охоты герцога Эзнельмского уже давно были чисто светским мероприятием, а не смертельно опасной забавой настоящих мужчин, тренировкой их искусства схватки.
Главный ловчий досадливо поморщился и, поспешно вскинув рог, протрубил остальным ловчим команду спустить всех собак. Из-за гомона, охватившего кавалькаду, он не смог расслышать, что такое творится внизу, где своры гнали главный приз сегодняшней охоты, однако судя по тому, что услышать все-таки удалось, дело там повернулось как-то не так. А в следующее мгновение он увидел и прямое подтверждение этому выводу…
Костяной вепрь вырвался из чащи ожившим ужасом. Он совершенно не выглядел обессилевшим, как должен был бы. Наоборот, от его гигантской туши, в холке достигавшей высоты вскинутой лошадиной головы, веяло чудовищной мощью. Кони в панике забились, теряя разум и способность повиноваться командам всадников. И еще минуту назад пышная и роскошная кавалькада превратилась в обезумевшую толпу. Чудовищный зверь на мгновение замер, обводя месиво из хрипящих и бьющихся животных и вопящих от ужаса людей взглядом своих четырех кроваво-красных глаз, а затем зарычал, да так, что все будто окаменели, и бросился вперед. Лошади, люди — все смешалось в этой кровавой куче.
Герцог, двинувший коня, уже когда хвост кавалькады проехал мимо того места, с которого он озирал окрестности, натянул поводья. Его Блислер был старым, опытным боевым конем, но и он весь дрожал, ощущая рядом воплощенный первородный ужас, однако пока еще оставался послушным своему всаднику. Несколько мгновений герцог смотрел на развернувшуюся бойню, а затем его губы тронула легкая усмешка, и он громко позвал:
— Нашпригут!
— Ваша светлость! — Главный ловчий вынырнул из обезумевшей толпы. Он был без коня, без шляпы и в разорванном колете. — Бегите! Ради всего святого…
— Где мое копье?
— Ваша светлость!!!
Герцог усмехнулся и, перекинув ногу через луку седла, спрыгнул на землю. В схватке с таким зверем нельзя полагаться на любого, даже самого опытного и тренированного, коня.
— Ловчий, ты что, не видишь? Он не просто убивает. Он ищет…
Главный ловчий обернулся. Действительно, если справиться с ужасом и попытаться внимательно присмотреться к поведению чудовища, можно было уловить, что оно не просто убивает всех, кто попадает ему на клыки. Оно целенаправленно прочесывает толпу вдоль и поперек, иногда вырываясь из нее, но не столько для того, чтобы убить какого-то человека, сколько для того, чтобы, сделав круг, будто умелый загонщик вновь согнать в кучу начавшую разбегаться добычу. А потом опять ныряет в самую гущу.
— Кого… ищет? — холодея, спросил главный ловчий, на самом деле уже зная ответ.
— Меня, — спокойно ответил герцог. — Я уже давно не развлекаю Владетеля так, как ему хочется. И потому он решил слегка освежить картинку. Так где мое копье?
— Сейчас, ваша светлость, — шумно вдохнув, прошептал главный ловчий и, утерев пот, бросился к огромной куче, состоявшей из чудовищной мешанины трупов лошадей, кусков людских тел, комьев вывороченной земли, наваленной Костяным вепрем в самом центре поляны. Где-то там, притороченное к седлу трупа его собственной лошади, находилось охотничье копье герцога. Но не успел он сделать десятка шагов, как Костяной вепрь, наконец-то учуявший свою главную добычу, выметнулся ему навстречу, походя вспоров левым клыком главному ловчему живот и грудину. Буквально вывернутый наизнанку труп главного ловчего сделал еще один шаг вперед и рухнул на траву этаким пластом окровавленного мяса. А Костяной вепрь приблизился к герцогу еще на шаг и замер, уставившись на того, за кем он был послан.