Он же лишался их, как говорят французы, peu a` peu, подобно тому, скажем, как лысеющий лишается волос — незаметно, помаленьку. Он не заметил, как наступил в его жизни момент, когда ему уже следовало бы воздержаться от того, чтобы услаждать себя стеснительным для окружающих образом.
Так получилось, что Прекрасный Принц, сам того не сознавая, весьма и весьма стал шокировать окружающих. Из-за этого в затруднительном положении оказались, прежде всего, владельцы питейных заведений, у которых, собственно, еще с момента первого появления Прекрасного Принца руки чесались выставить его вон — в самом деле, что за удовольствие посетителю ресторана, да хотя бы и кафе или закусочной, видеть перед собой личность, столь неполно отвечающую нашему представлению о полноценной личности.
***В результате вокруг Прекрасного Принца возникла постепенно атмосфера всеобщей неприязни. Конечно, он был принц и, как таковой, во-первых, по рождению, а во-вторых, согласно правилам демократической игры имел те же права, что и остальные. Однако возникновению атмосферы всеобщей, повторяем, неприязни он помешать не мог.
Ну, так вот. Как-то раз, вечером, он появился на пороге очередной забегаловки, снаряженный разными необходимыми для передвижения приспособлениями. Те, кто наблюдал его на расстоянии, приспособлений этих не видели и приняли его по причине странной манеры передвижения за пьяного. Тем же, кто находился поблизости и приспособления эти видел, они показались до того чудными, а лицо его до того уморительным, как будто все это он нарочно затеял, из чего следовало, что человек этот в стельку пьян.
Поскольку он, за неимением ног, передвигался с помощью специально сконструированной низенькой коляски, кое-кто принял его за ребенка, а пьяный ребенок нуждается, естественно, в попечении. Короче, он оказался на попечении полицейского патруля, — дело шло уже к ночи, — поинтересовавшегося, естественно, как же он дошел до такого состояния.
***Прекрасный Принц не уразумел, однако, вопроса, поскольку пьян не был, а понял это в том смысле, что столпившиеся вокруг него люди в форме просто любопытствуют, как часто бывало, насчет причин его неполноценности. И он расположился поудобнее на тротуаре, приготовившись начать свой рассказ. Но занятое им положение можно было понимать по-разному: то ли он встал, то ли уселся, то ли улегся.
Полицейские поняли как раз в последнем смысле, то есть что он улегся, а такое, на их взгляд, было непозволительно, и потому они подтолкнули Прекрасного Принца, чтоб вставал. А он закачался взад-вперед наподобие ванька-встаньки и пришел в столь сильное колебательное движение, что вынужден был попытаться удержать равновесие при помощи руки, которая, в свою очередь, сделала столь резкий взмах, что полиция, во-первых, решила, что подверглась нападению, во-вторых же, сочла, что не мешает забрать Прекрасного Принца в участок. Ситуация была Прекрасному Принцу прекрасно знакома, и он, рассмеявшись выражению их лиц, уже хотел было сказать что-нибудь язвительное, но вовремя вспомнил, что от него требуется известная сдержанность, и прикусил язык. В этот самый момент за дело взялся один из полицейских, произведя боковой верхний задний захват, — изученный и одобренный Полицейским училищем, Государственным полицейским управлением, Управлением медицинской службы и Федерацией спортивной борьбы, — в результате чего подбородок Прекрасного Принца оказался зажатым в сгибе полицейского локтя, а попавший между зубами язык, — зубы же у него были крепкие, — разделенным на две части, переднюю и заднюю. Передняя часть потом бесследно исчезла.
***Поскольку Прекрасный Принц утратил при этом способность к членораздельной речи, протесты его были неразборчивы и потому подозрительны, а, судя по мимике, заключали в себе угрозы по адресу окружающих. К месту действия подоспели другие полицейские, получившие безоговорочную поддержку со стороны общественности — вообще-то она довольно редко поддерживала полицию, но в данном случае предпочла нарушить свои принципы, нежели оставить Прекрасного Принца гулять на свободе.
К несчастью для Прекрасного Принца, схватить его, в общем-то, было невероятно трудно, поскольку большинство отростков его тела, благоразумно приданных ему милосердным господом богом, с той, в частности, целью, чтоб было за что ухватиться при взятии на попечение, благополучно исчезли. Единственной для окружающих очевидностью, поскольку он был одет, была его правая рука. Кто-то схватил его за эту руку и начал весьма активно вертеть вокруг себя, чтоб предотвратить активность подопечного. Удержать его при этом в воздухе было довольно трудно, и он, видно, разок-другой столкнулся с мостовой — во всяком случае, тело его местами приобрело фактуру и окраску палого яблока, — и, наконец, когда уже можно было рассчитывать, что он утихомирился, ему заломили руку за спину, а может, и за живот (попробуй тут разберись) и втащили в полицейскую машину.
***