Четыре недели. Мне поплохело.
Наверное, я мог бы спросить, нравится ли ей в «Ричардсон-Корбетт» или как долго она живет в Лондоне. Она не в моем подчинении, но она работает у Тони, поэтому я не сомневаюсь… что это нескучно. Я мог бы спросить, где она выросла, хотя Тони мне говорил, что в Калифорнии. По крайней мере, это могло бы растопить лед.
Но тогда нам придется поддерживать разговор, а это ни к чему хорошему не приведет. Лучше оставить все как есть.
– Желаете напитки перед взлетом? – спросила стюардесса, раскладывая салфетку на моем столике.
Я уступил право выбора Руби, и она придвинулась ближе, обращаясь к стюардессе. Ее грудь прижалась к моей руке, и я оцепенел, изо всех сил стараясь не шевелиться.
– Шампанского, пожалуйста, – сказала Руби.
Стюардесса неловко улыбнулась и кивнула. Судя по всему, шампанское – не самый обычный напиток, который они разливают до пяти утра. Затем она повернулась ко мне.
– Я… – я замялся. Тоже заказать шампанское, чтобы она не чувствовала себя так неловко? Или соблюсти рабочие приличия и попросить грейпфрутовый сок, как я собирался изначально? – Что ж, полагаю, если это не очень сложно, я бы тоже…
Руби подняла руку.
– Я пошутила. Простите! Глупая шутка. – Она закрыла глаза и застонала. – Я буду апельсиновый сок.
Я обменялся недоумевающими взглядами со стюардессой и сказал:
– Мне грейпфрутовый, пожалуйста.
Приняв заказ, стюардесса ушла, а Руби повернулась ко мне. Что-то в ее лице, искренность и беззащитность в глазах… вызвали у меня желание заботиться о ней, совершенно мне несвойственное.
Она моргнула и с таким напряжением уставилась на свой столик, что я испугался, что он сейчас треснет под ее взглядом.
– Все хорошо? – спросил я.
– Просто… извините. И да. Я… – Она помолчала и снова заговорила: – Я не собиралась заказывать шампанское. Вы и правда так подумали?
– Ну… – Она же все-таки заказала его, хоть и в шутку. – Нет? – Я понадеялся, что это правильный ответ.
– Дурацкая шуточка, – прошептала она, отмахиваясь. – Я вечно веду себя как идиотка рядом с вами.
– Только со мной?
Она поникла, и я понял, как это прозвучало.
– Нет… Я… не понимаю, что ты имеешь в виду. Я никогда не видел, чтобы ты вела себя как идиотка.
– В лифте?
Улыбаясь, я признал:
– Да.
– И прямо сейчас?
Что-то внутри меня шевельнулось.
– Я могу чем-нибудь помочь тебе?
Она моргнула в ответ, и в ее взгляде промелькнула едва уловимая нежность. А потом она опять моргнула, встряхнула головой, и все исчезло.
– Все хорошо. Просто нервничаю из-за командировки с директором по стратегии и все такое.
Желая помочь ей расслабиться, я спросил:
– Где ты проходила дипломную практику?
Она сделала глубокий вдох и повернула лицо ко мне.
– В «ЮС Сан-Диего».
– Инженерия?
– Да. С Эмилем Санторини.
Я приподнял брови.
– Непростой человек.
Она заулыбалась.
– Он потрясающий.
Мне стало весьма интересно.
– О нем так отзываются только блестящие студенты.
– «Сделай прорыв или вылетишь», – сказала она, пожав плечами и с широкой улыбкой принимая апельсиновый сок из рук стюардессы. – Так он сказал нам в первую же неделю в лаборатории. И оказался прав. В начале нас было трое. К первому же Рождеству я осталась одна.
– Почему ты приехала в Лондон? – спросил я, догадываясь, какой ответ услышу.
– Надеюсь попасть в программу по городской инженерии. Меня уже взяли на общее машиностроение, но я еще не получила вестей от Маргарет Шеффилд и не знаю, попала ли я в ее группу.
– Она принимает решение только в начале семестра. Если мне не изменяет память, студенты от этого с ума сходили.
– Мы, инженеры, любим календари, Эксель и планы. Мы не самые терпеливые ребята.
Я улыбнулся.
– Как я и сказал. С ума сходите.
Она закусила губу, потом улыбнулась.
– Но вы у нее не учились.
– Официально нет, но она была моим руководителем в большей степени, чем мой настоящий наставник.
– Сколько времени прошло после того, как вы получили диплом, и до ухода Петерсена на пенсию?
Я удивился. Что она знает о моем факультете? Обо мне?
– Полагаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
Она глотнула сок и тихо произнесла с извиняющимся видом:
– Я знаю, что вы были его последним студентом, но мне просто интересно знать, насколько это было плохо.
– Ужасно, – признался я. – Он был алкоголиком и даже хуже – отвратительным человеком. Но это было почти десять лет назад. Ты была ребенком. Откуда ты все это знаешь?
Она слегка поджала губы, и я почувствовал, как по моей коже распространяется тепло. Господи. Какая она красивая.