— Так, возможно, сила притяжения искажает пространство, в коим движется луч, на него влияния не оказывая! — выдал он, победно взирая на меня.
— Возможно, — покивал я. — Более того, скорее всего притяжение пространство искажает, лично я в сём уверен. Вот только вы, Велиполк Житомирыч, выдвигая сию гипотезу, не учили один фактор, — улыбнулся я.
— И какой же?
— А вы бы сие искажение не смогли бы ни узреть, ни зафиксировать. Находясь, вместе с нашим лучом, в этом искажении, внутри его, так сказать. Нет у нас инструментов пока, чтоб взирать и фиксировать подобное искажение с достаточного расстояния и с разных углов, — отрезал я. — Но луч, тем не менее, отклоняется. А значит, имеет массу, вот только необычную, как я полагаю: имеет массу в движении. То есть, свет есть свет, покуда движется и имеет все свойства материи в движении. Но, ежели его затормозить, скажем так, он… просто перестанет быть светом. Станет некими частицами, ранее нам неизвестными, как не знали об электронах в век Атома. Впрочем, мы отдалились от темы нашего обсуждения и работы. Итак, масса есть у всего. И, давайте посмотрим, что произойдёт по этой схеме. Это расчёты полёта на Луну? — уточнил я, получил кивок и продолжил. — Ну, значит, смотрите.
И провел я расчёты, показав в итоге, что выйдет. Ну и припечатал докладчика в итоге:
— И, по вашей схеме, когда корабль должен гасить скорость, он обогнёт Луну, за счёт непогашенной скорости не ляжет на орбиту, да и улетит к бесам.
— Погодите, Ормонд Володимирович, так получается… всё падает? — растерянно заключил мой зам.
— Именно, Клавдий Васильевич. Вы отменно удачно сформулировали: ВСЁ падает. Орбиты — траектории падения. Вся наша Галактика — это вечное падение. Но леший с ней, с Галактикой, пока. Итак, любой «перелёт» в нашей Солнечной системе, — голосом я обозначил кавычки, — есть лишь смена объекта, на которое производится падение. Не падаешь на планету — падаешь на Солнце. Орбиты — траектории падения. И, соответственно, это надо воспринимать как данность, проводя расчёты. Иначе произойдут подобные казусы, — потыкал я в доску, со схемой к бесам улетающей ракеты.
Собственно, подобные лекции были не единичными, но мне потребными: в перспективе я себя, как конструктора лоханок космических, не зрел. Точнее так: ежели у меня всё выйдет, ежели стану терапефтом, омолаживающим как себя, так и подруг, то первую сотню лет я точно хочу заниматься информационными технологиями во всех аспектах, совершенствоваться как одарённый, да и узнавать, что это за бесовщина такая — эфир.
Соответственно, вполне важное и востребованное направление освоения пространства и выпихивания туда всяческих пассионариев, которым жизнь не мила, дай что-то поменять — дело архиважное. Но пусть ентим занимаются специалисты, к этому имеющие склонность, желание, ну и знания необходимые. Собственно, моя лекция насчёт вечного падения — один из этапов подготовки оных. Так-то, в идеале, появляется некий «гениус», который смотрит на мир «под иным углом». А через какое-то время так смотреть начинают все. Ну, безусловно, из тех, кто на Мир смотрит, а не в грязюке копается, причем не в прямом смысле.
Впрочем, сказать, что всё прошло легко — нельзя. Была у нас трагедия, которую я первое время считал вообще катастрофой. По мнительности своей, но так.
Итак, отгрузила нам лавровая лаборатория три двигателя экспериментальных. Как раз я вопрос с импульсами решал, поскольку вопрос остального отработался. И вот, рукосуи криворукие, балбесы лаборантские, завороженно взирая на голубоватое пламя, творили дичайшую дичь.
То есть, воздействие одарённого на поток плазмы было нужно. Но не непосредственно, а опосредованно, путём выработки электроэнергии. Ежели одарённый совсем искусный (я, признаться, к таковым не относился), то с минимальными потерями мог воздействовать на магнитное поле, оптимизируя ускоритель.
Соответственно, в тестовом лаборатории-полигоне надо было сидеть и питать генератор, через лютое по толщине, композитное, углеродо-кремниевое стекло, любуясь результатом или на показания приборов.
Но долбобесы из лаборантов, в количестве двух рыл, стояли РЯДОМ с двигателем, непосредственно воздействуя эфиром на него. А ещё два долбобеса, в аналогичном количестве рыл, сидели перед приборами… с открытой дверью! Вт просто, дурачьё суицидальное, разгневался я, вырубая всё оборудование и устраивая придуркам головомойку.
После чего наклепал табличек, как с техниками безопасности всяческими и пугательными надписями, так и мудрыми высказываниями, вроде «Голова — друг человека!», «Смерть по глупости — не есть уважительная причина для неявки на службу!» И прочих мудростей наклепал, с замом разговор имел, после чего Васильич и сам имел церебральный коитус с персоналом в общем, ну и с четырьмя бесоёбами в частности.